Запасной

  За рулем всех автомобилей были мужчины подозрительного вида, похожие на волков.

  Это было зимой в Канаде, так что все дороги заледенели. Кроме того, машины кружились вокруг Мег, подрезали ее, ехали на красный, не соблюдали безопасную дистанцию, водители пытались ее фотографировать - Мег была уверена, что попадет в аварию.

  Она велела себе не паниковать и не совершать ошибки в вождении, чтобы не дать преследователям то, что они хотят. Потом она позвонила мне.

  Я был в Лондоне, ехал в машине, за рулем был мой телохранитель, Мег всхлипывала, и я вспомнил детство. Вспомнил Балморал. «Она не выжила, мальчик мой». Я умолял Мег сохранять спокойствие и смотреть на дорогу. Использовал навыки, полученные во время учебы на авиадиспетчера. Я разговаривал с ней, пока она не подъехала к ближайшему посту полиции. Когда Мег вышла из машины, я слышал, как папарацци преследуют ее до дверей:

  - Ну же, Меган, улыбнись нам!

  Щел-щелк-щелк.

  Мег рассказала полиции, что происходит, и умоляла помочь. Они ей сочувствовали, во всяком случае, так сказали, но она была публичной личностью, так что полицейские утверждали, что ничего не могут сделать. Она вернулась в машину, папарацци снова начали роиться вокруг нее, я разговаривал с ней до дверей дома, а дома ей стало плохо.

  Я тоже был изрядно разбит. Чувствовал свою беспомощность, понимал, что это - моя ахиллесова пята. Я справлялся с большинством проблем, если можно было принять какие-то меры. Но если я ничего не мог сделать...мне хотелось умереть.

  Когда Мег попала домой, на самом деле она не получила передышку. Как каждую ночь до того, папарацци и так называемые журналисты постоянно стучали в ее дверь и звонили. Собаки Мег сходили с ума. Они не могли понять, что происходит, почему она не открывает дверь, почему дом подвергается нападению. Собаки выли и ходили кругами, а Мег сжалась на полу в углу кухни. После полуночи, когда воцарялась тишина, она отважилась выглянуть сквозь жалюзи и увидела, что мужчины спят в машинах снаружи, моторы включены.

  Соседи сказали Мег, что их тоже преследуют. Эти люди ходили туда-сюда по улице, задавали вопросы, предлагали деньги за любую пикантную подробность о Мег, или за любую сочную ложь. Один из соседей сообщил, что ему пообещали целое состояние, если он установит на своей крыше камеры потокового вещания, направленные на окна Мег. Другой сосед действительно принял предложение, прицепил камеру к своей крыше и направил ее прямо на задний двор Мег. Она снова обратилась в полицию, и полиция снова ничего не сделала. Мег сказали, что законодательством Онтарио это не запрещено. Если сосед не проникает на территорию лично, он может водрузить на свой дом хоть телескоп Хаббла и направить его на задний двор Мег, никаких проблем.

  А тем временем в Лос-Анджелесе мать Мег преследовали каждый день, когда она шла домой или выходила из дома, шла на работу или в прачечную. Она стала жертвой клеветы. В одной статье ее назвали «отребьем из трейлера». В другой статье ее назвали «наркоманкой». На самом деле она работала в паллиативной помощи. Ездила по всему Лос-Анджелесу, чтобы помочь людям в конце их жизни.

  Папарацци залазили на стены и заборы многих пациентов, которых она навещала. Иными словами, каждый день еще один человек, как мама, слышал свой последний звук на земле - это был щелчок фотоаппарата.

  23.

  Мы снова вместе. Спокойный вечер в коттедже «Ноттингем», вместе готовим обед.

  Декабрь 2016 года.

  Мы с Мег выяснили, что у нас общее любимое блюдо - жареный цыпленок.

  Я не умел его готовить, в тот вечер она меня учила.

  Помню, что на кухне было тепло, очень вкусно пахло. Дольки лимона на кухонной доске, чеснок и розмарин, подливка булькает в кастрюле.

  Помню, как втирал соль в кожу птицы, потом открыл бутылку вина.

  Мег включила музыку. Она расширяла мои горизонты, рассказывала мне про фолк и соул, Джеймса Тейлора и Нину Симон.

   «Вот новый рассвет. Новый день».

  Может быть, вино ударило мне в голову. Может быть, недели войны с прессой меня истощили. По какой-то причине, когда беседа приняла непредвиденный оборот, я обиделся.

  Потом разозлился. Необоснованно отвратительно разозлился.

  Мег сказала что-то, что я истолковал превратно. Частично это были культурные различия, частично - языковой барьер, но в тот вечер я был слишком чувствителен. Я подумал: «Почему она на меня наезжает?».

  Я сорвался на Мег, говорил с нею грубо и безжалостно. Когда слова сорвались с моих губ, я почувствовал, что всё в комнате замерло. Перестала булькать подливка, молекулы воздуха прекратили свой полет. Даже Нина Симон, кажется, перестала петь. Мег вышла из комнаты, исчезла на пятнадцать минут.

  Я нашел Мег наверху. Она сидела в спальне. Она была спокойна, но тихим и ровным голосом сказала, что не собирается терпеть разговоры в таком тоне.

  Я кивнул.

  Ей хотелось знать, откуда это.

  - Я не знаю.

  - Где ты слышал, чтобы мужчина так разговаривал с женщиной? Ты подслушал, что взрослын говорили так, когда был ребенком?

  Я прочистил горло и отвел глаза:

  - Да.