Запасной

  Я гулял с папой и Уиллом примерно полчаса, но ощущение было такое, словно я прошел один из маршей-бросков, которые в армии мне приказывали пройти новобранцем. Чувствовал себя полностью разбитым.

  Мы дошли до тупика. Дошли до готических руин. Окольным путем вернулись туда, откуда вышли.

  Папа и Уилл по-прежнему утверждали, что не знают, почему я покинул Британию, по-прежнему утверждали, что не знают вообще ничего, и я уже собирался уйти.

  Потом кто-то из них достал газету. Они спросили о моем несанкционированном судебном процессе.

  До сих пор так и не спросили о Мег, но им очень хочется узнать, как там мой судебный процесс, потому что он непосредственно влияет на них.

  - Процесс продолжается.

  - Миссия самоубийственная, - проворчал папа.

  - Возможно. Но оно того стоит.

  Я сказал, что скоро докажу: журналисты - не просто лжецы. Они нарушают закон. Я хочу увидеть их за решеткой. Вот почему они атакуют меня с такой злостью: они знают, что у меня есть твердые доказательства.

  Тут не во мне дело, это затрагивает интересы общественности.

  Папа покачал головой и сказал, что журналисты - подонки общества. Так и сказал. Но...

  Я хмыкнул. У папы всегда есть какое-то «но», когда дело касается прессы, потому что он ненавидит их ненависть, но как же он любит их любовь. Можно сказать, здесь и таится зерно проблемы, вообще всех проблем, существующих уже много десятилетий. В детстве его не любили, он столкнулся с травлей со стороны одноклассников, поэтому испытывал опасную компульсивную тягу к элексиру, который предлагала ему пресса.

  Папа сослался на дедушку как на превосходный пример того, что не нужно слишком расстраиваться из-за прессы. Бедного дедушку пресса оскорбляла большую часть его жизни, а теперь - посмотри. Он - национальное достояние! О нем пишут самое прекрасное, что можно представить опубликованным о человеке в прессе.

  Так что же? Просто подождать, пока мы умрем, и тогда нас отсортируют?

  - Мальчик мой, если бы ты немножко потерпел, как ни странно, они начали бы тебя уважать.

  Я рассмеялся.

  - Я только лишь хочу сказать, что тебе не следует принимать это всё на свой счет.

Раз уж речь зашла о том, чтобы не принимать всё это на свой счет, я сказал им, что мог бы научиться терпеть нападки прессы, и даже простил бы оскорбления. Я мог бы, но в этом участвует моя семья, и на это невозможно больше закрывать глаза. Папин офис, офис Уилла потакает этим злодеям, или вообще сотрудничает с ними?

  Мег изобразили хулиганкой - это была новейшая агрессивная кампания, которую они помогли организовать. Это было так скандально, так вопиюще, что даже после того, как мы с Мег опровергли их ложь, предоставив в Отдел управления персоналом отчет на двадцать пять страниц, содержащий все необходимые доказательства, я приготовился к тому, что этот отчет попросту проигнорируют.

  Папа отшатнулся. Уилл покачал головой. Они начали говорить, перебивая друг друга. Сказали:

- Мы это сто раз проходили. Гарри, ты пребываешь в мире иллюзий.

  Но это они пребывали в мире иллюзий.

  Даже если бы, чисто теоретически, я согласился с утверждением, что папа с Уиллом и их сотрудники никогда не вредили мне или моей жене открыто, их молчание было неоспоримым фактом. Их молчание было убийственным. Бесконечным. И разрывало сердце.

  Папа сказал:

  - Мальчик мой, тебе следует понять, что Учреждение не может просто указывать средствам массовой информации, что им делать!

  Я снова рассмеялся. Это как если бы папа сказал, что не может просто сказать своему камердинеру, что ему делать.

  Уилл сказал, что чья бы корова мычала насчет сотрудничества с прессой. Что насчет моего разговора с Опрой?

  За месяц до описываемых событий мы с Мег давали интервью Опре Уинфри. (За несколько дней до выхода интервью в эфир эти истории про хулиганку Мег начали появляться в прессе - вот так совпадение!). Когда мы покинули Британию, количество нападений на нас выросло в геометрической прогрессии. Мы должны были попытаться как-то это прекратить. Молчание не помогало. Из-за молчания становилось только хуже. Мы чувствовали, что у нас нет выбора.

  Несколько близких друзей и горячо любимых мною людей, в том числе - один из сыновей Хью и Эмили, и даже Тигги отчитала меня за интервью Опре. Как ты мог рассказывать такое? О своей семье? Я ответил, что не вижу разницы между тем, что я рассказал Опре, и тем, как мои родственники и их персонал вели себя со мной десятилетиями, тайком сливая прессе сплетни. А как насчет бесконечных книг, в создании которых они принимали участие, начиная с папиной тайной автобиографии 1994-го года, написанной в соавторстве с Джонатаном Димблби? Или творений Камиллы, сочиненных при помощи редактора Джорди Грэга? Единственное отличие состояло в том, что мы с Мег действовали открыто. Мы выбрали интервьюера с безукоризненной репутацией и не прятались за фразами вроде «источники во Дворце», мы говорили открыто на глазах у зрителей.