Запасной

  Учебно-тренировочный лагерь - так благодушно называли происходящее. Нас толкали к пределам - физическим, психологическим, духовным. Нас вела - или тащила - куда-то за пределы наших возможностей и еще немного дальше группа милых садистов, называемых цветными сержантами. Огромные, громогласные и супермужественные, но у всех них были крохотные собачки. Я никогда не слышал и не читал объяснение этого факта, и не решусь высказывать свое мнение. Скажу лишь, что было странно наблюдать, как эти накачанные тестостероном, в основном лысые великаны сюсюкали со своими пуделями, ши-тцу и мопсами.

  Можно было бы сказать, что они обращались с нами, как с собаками, но с собаками они обращались намного лучше. Нам они никогда не говорили: «Хороший мальчик!». Их взгляд впивался в наши лица, они орали на нас сквозь испарения своего лосьона после бритья, никогда не упускали случая на нас поорать. Они унижали нас, изводили, шпыняли, и никогда не скрывали свою цель. Они хотели нас сломать.

  Если им не удастся нас сломать, прекрасно. Добро пожаловать в армию! Если удастся, еще лучше. Лучше - сейчас. Лучше они нас сломают, чем враг.

  Они использовали множество разнообразных приемов. Физическое насилие, психологическое запугивание, и...юмор? Помню, как один цветной сержант отозвал меня в сторону:

  - Мистер Уэльс, однажды я стоял в карауле в Виндзорском замке, на мне была медвежья шкура, мимо прошел мальчик, он пнул гравий, и тот полетел прямо на мои сапоги! И этим мальчиком...были вы!

  Он шутил, но я не знал, следует ли мне смеяться, и не был уверен, что это - правда. Я его не узнал, и, конечно, вообще не помнил, чтобы я когда-нибудь пинал гравий в сторону кого-либо из гвардейцев. Но это сделовало признать правдой. Я извинился и выразил надежду, что вся эта история останется между нами.

  За две недели несколько кадетов сдались. Мы проснулись и увидели, что их кровати застелены, вещи исчезли. Никто о них больше не думал. Это дерьмо было не для всех. Некоторые мои друзья-кадеты потом признались перед отбоем, что боятся выбыть следом.

  А я никогда не боялся. В целом я чувствовал себя хорошо. Учебно-тренировочный лагерь - это вам не пикник, но я никогда не переставал верить, что нахожусь там на своем месте. Я думал, что они не смогут меня сломать. Может быть, спрашивал я себя, это потому, что я уже сломан?

  Как бы там с нами ни обращались, всё это скрывали от прессы, так что для меня каждый день был своего рода каникулами. Учебно-тренировочный лагерь был похож на «Клуб Г». Неважно, какие номера выкидывали цветные сержанты - всегда был компенсирующий бонус в виде отсутствия папарацци. Там, где не было журналистов, ничто не могло меня ранить на самом деле.

  А потом они меня нашли. Журнались «The Sun» пробрался на територию и начал рыскать повсюду с фальшивой гранатой в руке, что он пытался доказать? Никто не знал. «The Sun» утверждала, что их журналист, этот мнимый фланер, пытался уличить учебно-тренировочный центр в плохой работе службы безопасности, доказать, что принц Гарри находится в опасности.

  Пугает то, что некоторые читатели приняли этот мусор за чистую монету.

  54.

  Каждый день, проснувшись в пять часов утра, мы должны были выпить большую бутылку воды. Бутылка была армейская, из черного пластика, остатки с Бурской войны. У любой жидкости, находившейся внутри, был вкус нового пластика. И мочи. Кроме того, это была теплая моча. Так что, выпив эту бутылку, за несколько минут до утренней пробежки некоторые из нас падали на землю и их рвало этой водой.

  Не важно. На следующий день снова нужно было выпить эту пластиковую воду-мочу из той же бутылки, а после рвоты была пробежка.

  О, пробежка. Мы бегали постоянно. Мы бегали по беговой дорожке. Бегали по дороге. Бегали по густым лесам. Бегали по лугам. Иногда мы бегали с грузом в 40 килограмм на спине, иногда - несли огромное бревно. Мы бегали, бегали и бегали, пока не отключались, и иногда это происходило прямо во время бега. Мы лежали на земле почти без сознания, а ноги продолжали бежать, словно у спящих собак, которые преследуют во сне белку.

  В перерывах между пробежками мы волокли свои туловища по канату, швыряли их на стены или толкали друг на друга. По ночам в наши кости пробиралось что-то большее, чем боль. Это была глубинная пульсирующая дрожь. Чтобы пережить эту дрожь, можно было лишь абстрагироваться от нее, сказать своему мозгу, что эта дрожь - не ты. Разлучить себя с собой. Цветные сержанты говорили, что это - часть Большого плана. Убить свое «я».

  Тогда мы все будем на одной волне. Действительно станем Одним целым.

  Они обещали: когда «Я» перестанет главенствовать, возобладает идея Службы.

  Свой отряд и своя страна - вот всё, что вам нужно знать, кадеты. И этого, черт возьми, достаточно.

  Не знаю, что в связи с этим чувствовали другие кадеты, а я всё понял. Свое «я»? Я был более чем готов сбросить этот мертвый груз. Личность? Забирайте.