Запертая в своем теле

Нэнси входит в палату. Там тихо, только шипит аппарат да громко тикают стенные часы. На цыпочках она подходит к кровати и склоняется над Джо, чтобы понять, видит та ее или нет.

— Меня переводят в другую палату. Там не хватает персонала. Знаешь, вчера вечером я была у Тони… Я задам тебе еще один вопрос, последний.

Она собирается с духом.

— Джо, сделай это для Тони, пожалуйста. Кто-нибудь еще участвовал в похищении Эви? Да? Нет?

Никакой реакции.

— Джо, пожалуйста! Это очень важно. Кто-нибудь еще знает, где сейчас Эви? Да? Нет?

Стеклянные глаза не движутся.

Нэнси повторяет вопрос, добавляя вариант «я не знаю». Ответа нет.

Нэнси оглядывается на дверь. Нужно что-то придумать, на случай если Шерил Тонг зайдет узнать, что она тут делает, — ведь старшую наверняка заинтересует, что медсестра шепчет парализованной пациентке и почему вообще так интересуется ею.

— Джо, пожалуйста. Ради Тони и малышки Эви, ответь. Кто-нибудь помогал тебе похищать Эви, кто-нибудь знает, что с ней и где она сейчас? Да…

И тут Джо моргает.

— Тони знает этого человека так же хорошо, как тебя?

Джо моргает.

Ответ «да» — категоричное, неопровержимое «да».

Глава 67

Наши дни

Медсестра

Нэнси закрывает за собой дверь палаты и подходит с докладом к сестринскому посту, где только что закончила смену ее начальница.

— Пациентка моргнула, — говорит Нэнси. — Джо Дикон моргнула.

У Шерил глаза вылезают на лоб.

— Ты уверена? До сих пор она не подавала признаков жизни.

— Уверена. Пациентка моргнула только что.

О своем эксперименте она умалчивает — неизвестно, как посмотрит на это начальство. Медсестра должна знать свое место, а не применять различные неординарные техники. И не важно, что все это ради несчастной матери, чью жизнь эта самая пациентка разорвала на две половины — до и после.

Не положено.

Хорошо, что в этом случае Нэнси плевать на профессиональную этику.

* * *

На этот раз, придя на Мюриэл-кресент, где дверь ей снова открывает Анита, Нэнси застает совсем другую Тони Коттер. Во-первых, при виде гостьи она встает, а во-вторых, подходит к ней, обнимает и шепчет:

— Спасибо. Я так благодарна вам за помощь…

— Вы еще не знаете, что я принесла вам сегодня, — отвечает медсестра, которая всю дорогу ломала голову над тем, как преподнести информацию, полученную от теперь уже официально моргающей Джо. — Надеюсь только, что она не соврала.

Такое подозрение посетило Нэнси уже в палате С. Ведь, когда она в первый раз спросила, участвовал ли кто-то еще в похищении Эви, Джо не ответила. А что, если она тоже затеяла какую-то игру?

Полного выздоровления ей, скорее всего, никогда не достичь, хотя моргание — верный признак шанса на восстановление двигательных способностей. Это не то, о чем стоит говорить Тони сейчас, но Джо Дикон вряд ли когда-нибудь предстанет перед судом. А это значит, что она может заставить других поверить во что угодно, в любую ложь — ведь ей нечего терять.

Анита приносит чай, и три женщины, объединенные отчаянным желанием найти Эви, садятся в кружок.

Нэнси чувствует себя последней эгоисткой из-за того, что придется сказать сейчас, но она все равно скажет — ведь деваться ей некуда. Так что лучше сразу устранить все недоговоренности.

— У меня есть для вас новость, но я очень прошу не передавать ее никому и не называть источник информации. — Тони и Анита серьезно кивают. — Иначе я могу потерять работу, понимаете? Я и так нарушила все нормы профессиональной этики, а теперь еще вам все расскажу, а это уже называется предательством доверия пациента и разглашением личной информации.

Тони Коттер подается вперед стремительным точным движением изголодавшейся птички.

Нэнси надеется, что ее не разочарует новость.

Она коротко описывает свой метод общения с пациенткой и заодно объясняет — буквально в трех словах, — что такое синдром изоляции.

— То есть вы хотите сказать, что она все слышит, видит и понимает, хотя выглядит как манекен? — ужасается Тони. — И, наверное, смеется над нами про себя, радуется тому, что натворила?

— Ей сейчас не до смеха. Скорее, она чувствует себя похороненной заживо или заключенной в прозрачную тюрьму, откуда не может ни докричаться, ни достучаться до нас.

— Вот и хорошо, — бормочет Анита, сплетая пальцы. — Так ей и надо.

— Но теперь она может моргать, так что я задала ей несколько вопросов и получила ответы.

— Продолжайте. — Лицо Тони становится смертельно бледным.

— Это она забрала Эви в тот день…

Женщина вскакивает с места.

— Зачем? Почему она это сделала? Что она с ней сотворила? Где Эви? Где моя девочка?

Она начинает метаться по комнате, хватая себя за горло и царапая его ногтями; испускает вопль чистого, беспримесного горя.

Нэнси пугается — по неосторожности она выпустила джинна из бутылки и, не имея опыта работы с душевнобольными, не знает, что с ним делать. Кажется, она ошиблась, решив, что Тони справится.

— Простите меня. — Медсестра качает головой и встает. — Зря я на вас все это вывалила. Я лучше пойду.