Запятнанная кровью ложь

После недолгого контакта со своим партнером по танцам, от которого у меня кровь закипает от ревности, она исчезает и приводит с собой около двадцати других девушек. Еще почти через десять минут она снова выходит и встречается со своим партнером на сцене, вставая на цыпочки в туфлях и кружась. То, как он хватает ее за талию, манипулирует ее телом и прикасается к ней, вызывает у меня желание свернуть ему шею.

Это просто танец.

Они партнеры по танцам.

Вот и все, вот и все.

Она все еще моя.

То, как она подпрыгивает в воздухе, даже когда его руки обнимают ее за талию, завораживает. Ее кружение также гипнотизирует, и она не прошла и половины представления. Нам все еще предстоит увидеть ее в роли черного лебедя.

Ее партнер по танцам поднимает ее в воздух, пока она не оказывается вниз головой у него на спине, одна ее нога полностью выпрямлена, как будто она садится на шпагат, и это так грациозно, что я не понимаю, как ей это удается. Очевидно, я недооценивал балет все это время. Хотя я и видел ее тренировки в студии, это не идет ни в какое сравнение с наблюдением за ее выступлением. Даже близко.

У нее соло, и все это время кажется, что она парит, ее руки поднимаются над головой, а тело кружится по сцене. Остальные девушки выстроились по обе стороны сцены, совершенно неподвижные, как статуи, и остаются там, когда она останавливается и кланяется зрителям, которые разражаются бурными аплодисментами.

Еще через несколько минут Камилла возвращается с точной копией своего белого платья, только черного цвета. Даже корона у нее черная, и в этом цвете она выглядит еще лучше. Или, может быть, я так думаю, потому что ей явно нравится этот цвет больше, учитывая, что это единственный цвет, который она носит, когда танцует. Она снова грациозно парит по сцене и возвращается к своему партнеру, который затем помогает ей кружиться.

Она невероятна.

Примерно через десять минут представление заканчивается, и все хлопают ей. Я сижу в первом ряду, и ее глаза притягиваются к моим, как противоположные стороны магнита. От ее взгляда меня словно ударяет током, и она прижимает руку ко рту, чтобы прикрыть вздох. Она не ожидала, что я буду здесь. Она решила, что я забуду об этом или просто решу не присутствовать, но я здесь и доказываю ее неправоту. Я имел в виду то, что сказал, и она важна для меня больше, чем кто-либо другой.

Никто не сравнится с ней.

Свет падает на нее, когда она получает еще больше аплодисментов, включая мои, и кланяется. Ее улыбка сияет, даже когда слезы текут по ее хорошенькому личику, и она снова смотрит на меня, прежде чем разрыдаться.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, она уже исчезает за занавеской в глубине зала. Хотя я точно знаю, где она, и готов поспорить на свою жизнь, что она ждет меня. Встав со стула, я оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь, что ни на кого не наступаю, сохраняя цветы в безопасности. Я выбрал для нее белые георгины, потому что они красивые, и я хотел привезти с собой что-нибудь интересное. Хотя знаю, что она любит пионы, я не хотел напоминать о вечеринке в честь ее помолвки и о том, что они были повсюду.

За исключением того, что, когда я захожу к ней за кулисы, она в углу, а кто-то лежит на ней, прижимая к стене. Они целуются, и когда я подхожу ближе, я вижу…

Леонардо.

Он прижимает ее к стене, обхватив рукой за шею, пока она отталкивает его. Или, по крайней мере, пытается. Он не знает о моей женитьбе на ней, черт возьми, она даже не носит своего кольца. Все в порядке, глубокий вдох. Она не надела его из-за этого выступления. Все необходимое соответствовало требованиям режиссера. Это все еще не мешает мне чувствовать, что моя грудь и желудок вот-вот взорвутся от гнева, который я испытываю.

Я отрываю Леонардо от нее, но он не отпускает ее шею, увлекая ее за собой. Я впиваюсь пальцами в изгиб его шеи, в точку давления, и он немедленно отпускает. Его гребаные грязные губы были на ее губах, и она яростно вытирала их.

Мерзкий ублюдок.

— Какого черта ты делаешь с моей женщиной? — Я плюю в него, и он ухмыляется.

— О, это круто. — Он смеется. — Она, наконец, отсосала тебе достаточно, чтобы ты стал подкаблучником?

Я улыбаюсь и смотрю на Камиллу с огоньком в глазах.

— Можно сказать, что она определенно заглатывала мой член несколько раз.

Еще один смешок, еще одно желание выпотрошить его.

— Она трахала меня все это время.

Камилла быстро качает головой.

— Нет, Ник. — Ее глаза умоляют меня. Я точно знаю, когда она трахалась с ним в последний раз, кажется, целую вечность назад, но это определенно было до того, как мы поженились. Что сделано, то сделано. — Ты знаешь, что это неправда.

Я действительно знаю.

Она живет со мной.

— Это моя жена, и если она говорит, что не трахается с тобой, то я ей верю.

— Черт бы ее побрал. — Он переводит взгляд с Камиллы на меня. — Она собирается выйти замуж за меня. — Она качает головой, и он краснеет. По его лицу я вижу, что что-то изменилось. Тихий голосок велит мне отступить, что я и делаю, оставляя между нами по крайней мере десять футов.