Запятнанная репутация (СИ)

Драко не отпускал его. В смятении, с болью, гулом, желанием, с болезненно колотящимся сердцем, Снейп принялся судорожно стаскивать руки Драко со своих запястий — а тот вцепился в них так крепко, что, казалось, Снейп никогда не сможет высвободиться. Снейп запаниковал. Отчаянным усилием он, наконец, выдернул свои руки и отполз к самому краю кровати. Но Драко не пытался вновь привлечь Снейпа к себе — напротив, он лежал неподвижно, запрокинув голову и глядя в потолок своими эмалево-серыми, точно нарисованными, глазами, и Снейп — вернее, его холодное рассудочное другое сознание — изумился тому, насколько юный Малфой похож на красивую белокурую куклу.

Вдруг Снейп осознал, что в дверь комнаты стучат, и притом уже давно. Сердитый голос миссис Макгонагалл выговаривал ему:

— Мистер Снейп, откройте немедленно! Как вы там оказались? Мистер Снейп! Что у вас происходит?!

Снейп всё еще не мог оторвать взгляд от застывшего лица Драко.

— Сейчас, миссис Макгонагалл, — пробормотал он. — Одну минуту.

Он медленно поднялся с кровати и отступил, по-прежнему глядя на Драко, — а тот лежал, прекрасный и невинный, как юный ангел, и смотрел вверх удивленно распахнутыми глазами, словно никак не мог понять, за что его изгнали из рая. Даже смерть, уже наложившая печать на его фарфорово-белое лицо, ничуть его не портила — весь его облик не был ни отталкивающим, ни пугающим — казалось, теперь юный Драко Малфой стал еще прелестней.

Снейп перевел взгляд на свои дрожащие руки. Он наклонился, поднял с пола конец веревки, вытянул ее из-под своих вещей.

— Сейчас, сейчас, я быстро, — повторил Снейп — не столько миссис Макгонагалл, сколько самому себе.

Морщась и вздрагивая от каждого удара в дверь, он подтянул чайный столик под люстру, взобрался на него, прикрепил к люстре веревку и, сделав петлю, просунул в нее голову.

Дверь с треском распахнулась. В комнату ворвались полисмены; за ними, поправляя ночной чепец, бежала миссис Макгонагалл.

— Ах, какой скандал! — причитала она, всплескивая руками. — Боже мой, боже мой, и это в моем респектабельном доме! Какое счастье, что мой бедный Эльфинстоун не дожил до этого дня… О, констебль, прошу вас, только не вставайте на чайный столик в обуви — он же лакированный!

Эпилог

На следующее утро выпал снег, и весь Лондон — темный, закопченный, зловонный Лондон — оделся в дивный блистающий наряд. В ясном небе высоко стояло ослепительно-белое холодное солнце. Жизнь, словно бы подстегиваемая морозцем, сдвинулась с места: всё закипело, забегало, понеслось вперед в снежной круговерти; застучало, загомонило, расцветилось звучными голосами торговцев и ржанием лошадей, засверкало девичьим смехом и благодушными пожеланиями доброго утра. Бойкий рыжий мальчишка, раскрасневшийся от холода и воодушевления, бежал по улице, прижимая к груди охапку свежих утренних газет.

— Покупайте утренний «Ежедневный пророк»! — размахивая газетой, выкрикивал он, и пар вырывался у него изо рта. — Падение нравов в Вест-Энде! Пожилой джентльмен коварно соблазнил и жестоко убил благовоспитанного юношу из аристократической семьи! Чтобы избежать ареста, растлитель пытался покончить с собой! Процесс над порочным убийцей обещает стать еще более громким, чем знаменитое дело Боултона и Парка, «юношей в женских нарядах»! В свидетели обвинения вызван сам лорд Волдеморт! — рыжий мальчишка лихо проехался по обледенелой мостовой, едва не врезался в прохожего, больно ушиб коленку и, чудом удержав в руках кипу газет, звонко заключил: — Безутешная мать рассказывает, какого прекрасного сына она потеряла! Читайте об этом только в утреннем «Ежедневном пророке»!

Надо ли говорить, что в этот день бойкий мальчишка-газетчик принес домой хорошую выручку?