Записки

Шеф наш, граф Ланжерон, прибыл в полк, и мы с ним сделались друзьями, каковыми остались навсегда. Граф хотел видеться со своим инспектором и просил его позволения приехать к нему в Оренбург; но как от своего места никому без особливого позволения государя отлучаться не позволялось, то Игельстром уведомил его, что сам хочет его видеть, но позволить приехать в Оренбург не смеет, а [чтобы Ланжерон] выехал к нему инкогнито в Бугульму, когда он поедет по инспекции. Граф, будучи им извещен, туда ездил и по возвращении своем спросил меня: не сделал ли я какого неудовольствия Игельстрому? Я почти ему был неизвестен, и никогда не было к тому случая. Граф мне признался, что Игельстром предостерегал его, чтобы был со мной осторожным, как человеком беспокойным и большим интриганом, но граф меня довольно коротко узнал и после в дружбе своей ко мне не раскаивался.

Император послал во все инспекции гатчинских генералов и штаб-офицеров, учить обряду, порядку и фрунтовой службе. В нашу инспекцию и Сибирскую послан был майор Эртель. Он приехал в Оренбург в то время, когда Игельстром объезжал инспекцию; штаб-офицеры Рыльского полка были состарившиеся в прежней службе, а потому, что он им показывал и толковал, ничего не поняли. Оттуда Эртель поехал по линии и в Сибирь. Уже на возвратном пути приехал он в Уфу, где квартировал наш полк. Мы не удовольствовались его словесными толкованиями, а, сформировав батальон, потребовали, чтобы он показал все сказанное в уставе, что должен замечать батальонный командир во всяком обороте, то же и офицеры, и порядок каждого движения. Похвалюсь, что я был хороший фрунтовой офицер; эволюции были просты, требовались только одна точность и мелочи удобопонятные, почему Уфимский полк был выучен как нельзя лучше по новому уставу, но Рыльский полк учился по старому обряду.

За отдалением, кроме общих анекдотов, касающихся двора и всего происходившего, мало доходило до моего сведения.

В конце года скончался знаменитый наш полководец, граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский[194]; государь на всю армию наложил трехдневный траур.

[1798]. Император принял титул магистра державного ордена Св. Иоанна Иерусалимского, почему хотел иметь остров Мальту в своем владении; уже назначены туда были губернатор и военный комендант. С турками и англичанами сделал союз против французов; послана была эскадра в Средиземное море, и вместе с турецкою действовали; капитан флота 2-го ранга Белли с небольшим числом войска занял Неаполь; государь, получа о том донесение, сказал: «Он меня удивил, да и я его удивлю». Послал ему орден Св. Анны 1-й степени. Кроме Белли, в полковничьем чине никто никогда такового не имел.

В 1798 году я пожалован в полковники, а в феврале полк получил повеление идти на ревю[195] в Казань, где все пехотные полки той инспекции должны быть собраны, куда и государь намеревался прибыть.

Игельстром предписал, чтобы полки, идя на ревю, соображались с уставом. Как еще в том краю в сие время бывает сильная зима, по дороге селения разного рода татар, малые и редкие, то он и приказал Уфимскому полку, чтобы за шефским батальоном чрез день следовал полковничий батальон, а за оным чрез день гренадерские роты с артиллерией, при полку находившеюся, и гошпиталь.

Взошед я с батальоном на большую оренбургскую дорогу, остановился на ночлег Казанской губернии в деревне Ерыклы, принадлежавшей помещику Рыбушкину, где он сам и проживал. Адъютант Игельстрома, приехав, сказал мне, что генерал просит меня приказать приготовить ему квартиру в сей деревне для ночлега. Я выпросил у помещика для генерала в его доме две комнаты, а мне занята была квартира неподалеку: изба, которая одна и была только с трубой, а прочие все избы были черные. Я поставил к квартире его высокопревосходительства двух часовых, как сказано в уставе, кроме знаменного караула при въезде и выезде, при ефрейторе по три человека. Изготовя рапорт, со всеми офицерами в шарфах, ожидал (я) инспектора.

Чтобы видеть проходящие войска, съехались из окольных деревень родные и знакомые помещика Рыбушкина, в числе коих много было дам, которые с хозяйкой вышли встретить украшенного сединами генерала.