Записки «афганца»

Осоловевший и разомлевший, ничего не соображающий от перегрева парень с овечьей покорностью выполз из-под машины. Ему тут же залепили рот кляпом и связали. Остальных из тенечка выволакивали точно так же. Их оружие держали в руках сидевшие на корточках молчаливые, смотревшие исподлобья бородачи. Смешливый мальчишка-«душок» вкапывал в землю кол, старательно заточенный солдатской лопаткой, как игла. Солдаты, парализованные до окаменелости, следили за его добросовестной работой. Как только она бьша закончена, толстый черный «дух» что-то глухо гаркнул. Первьм подхватили сержанта, поставили на голову и мгновенно раздели. Боец беззвучно истекал обильной слюной. Пощечинами его привели в чувство, и наперебой бормоча какие-то заклинания, стали опускать на кол. Кол безшумно и быстро вошел до живота. Но сержант молчал. После этого «духи» отпустили русского и, впившись в него, глазами, стали смотреть на медленно-медленно оседающее на кол тело под тяжестью собственного веса. Минут через пятнадцать это мучительное движение к земле прекратилось, и конвульсии угасли. Кровавое острие кола торчало из левого глаза мученика. Его руки, связанные за спиной, непроизвольно, от боли переломали себе все пальцы. Сержант молчал даже в момент агонии.

Оставшимся «бачатам» поочередно отрезали головы и сложили пирамидкой на кабине, обернув их прищуренные взгляды на Восток. Но одного солдата оставили живым. Его, сошедшего с ума, привязали собачкой к сержантскому колу, и неспешно исчезли, забрав отрезанные уши для отчетности. «Аллах акбар!»

Не шелохнувшегося во время рассказа Виктора поразил не столько сам факт изуверства и жестокости, сколько смиренномудрый тон повествования о живьем посаженном на кол сержанте. Пройдет совсем немного времени, и сам Виктор будет вынужден говорить о погибших товарищах таким же безразличным, на первый взгляд, тоном, а на самом деле единственно правильным, впитанном нами с молоком матери, без истерик и кликушества, каким говорили о погибших однополчанах вернувшиеся и с Куликова, и с Бородинского, и с Прохоровского полей Наши пращуры. Вечная им память! Упокой, Господи, их души в селениях праведных.

Ночью на пришедших в Кабул газнийских «вертушках» Виктор отправился к месту своей афганской службы. Через сорок пять минут полетного времени он оказался на базе «Скоба», которая на долгое время стала для Виктора родным «домом».

Здравствуй, «Скоба»!

База примостилась на высоте двух тысяч шестьсот метров над уровнем моря, или лучше сказать — над уровнем безкрайнего песка громадной пустыни, среди лысых кривобоких холмов, переходящих в высоченные отвесные скалы. Вдалеке виднелись еле различимые при вылупившейся луне скудные чахлые деревца.

Недельный срок дотошной подготовки к войне вновь прибывших офицеров быстро привел в подобающее чувство. Тщательное изучение оперативно-боевой обстановки вперемежку с ценными рассказами бывалых, отвоевавших свой срок офицеров, дорисовали во всех подробностях обстановку, в которой предстояло жить и воевать.

Инструктировали по очереди офицеры-вертолетчики «Скобы» и десантники Батиной «Чайки». Отвоевавшие пытливо вслушивались в наставления своих однополчан, при нужде без суеты веско добавляли ценнейшие детали живого боевого опыта. Так они слагали щит воинского мастерства, который должен был стать надежной защитой новичка в каждом бою. Эти беседы длились часами, но порой Виктору, казалось, что захватывающий урок науки побеждать пролетал за несколько минут. Ни из одного казенного учебника вычитать подобное было невозможно. Стрелянные и битые мужики каждое свое слово подтверждали живыми примерами, наглядно демонстрировали те или иные приемы бранного искусства: если надо залегали тут же у курилки в имитации реальной боевой ситуации. Они кувыркались, крутились, падали из любой позиции — плашмя, на бок, калачиком, на спину с перекатом через голову и тут же оказывались на ногах. Громоздкие дядьки преображались в ловких гимнастов, циркачей, балетных танцоров. Гибкости и ловкости их тел могли бы позавидовать какие-нибудь супермодели или звезды кордебалета.

Затем они требовали от новичков-сменщиков повторить все эти упражнения и постоянно разжевывали каждую деталь, пока самый тупой не поймет, чего же от него добиваются. Но тупых не было, свое уже послужившие в Союзе офицеры все схватывали налету. Они как большие дети увлекались этой страшной, но столь необходимой для выживания игрой взрослых мужчин.

Надо было знать, как и для чего именно накачать кисть, мышцы запястья, локтевые жилы. Ведь нужно было довести руки до стальной твердости, чтобы автомат держать, как пистолет, при немыслимых кульбитах с оружием между спасительных валунов.