Записки арбатской старухи

Поставив перед сотрудниками задачу изучения разнообразия почвенной фауны, М. С. в те годы активно интересовался вопросами связи животных и почв разного типа.

Именно тогда на материале лабораторных обследований трансзонального «разреза от Черного до Белого моря» он сформулировал концепцию о зональных комплексах животного населения почв, характерных для зональных типов почв природных ландшафтов. Используя результаты количественных учетов почвенных беспозвоночных, М. С. тогда впервые ввел в характеристики фаунистических комплексов педобионтов количественные показатели, в частности, характеристики относительного обилия отдельных групп и видов. М. С. неоднократно выступал с этими материалами на широких форумах по зоологии и почвоведению. С тех пор географическое направление в развитии почвенно-зоологических исследований стало традицией и одной из характерных черт отечественной школы почвенной зоологии, заложенной трудами М. С. Гилярова.

В 1964 г. «создание фундамента» почвенной зоологии было материализовано в виде 919 страниц «Определителя обитающих в почве личинок насекомых». В 1965 г. М. С. издал свой фундаментальный труд «Зоологический метод диагностики почв», который до сих пор служит основным пособием по почвенной зоологии для биологов и почвоведов.

Эти первые годы Лаборатории вспоминаются теперь, почти полвека спустя, как годы высокого энтузиазма, дерзких надежд и гордости от сознания того, что мы все, вместе с М. С. Гиляровым, нашим учителем и основателем новой науки, участвуем в создании основ почвенной зоологии, раскрывающей тайны странного мира, лежащего у нас под ногами, почти невидимого, но без которого невозможна жизнь на Земле.

Очерки о былом Неоконченные воспоминания моей мамы (написано в середине 70-х гг. на даче в Кратове)

Я, Стриганова Александра Романовна, родилась и провела детство в небольшом селе Заречье Тверской губернии Старицкого уезда Тредубской волости (ныне Калининская обл., Торжокский р-н). Последний раз была там в 1933 г. С тех пор прошло четыре десятка лет, и в дымке этих десятилетий часто видятся мне далекие юные годы, которые я провела в Заречье, и о которых хотелось бы вспомнить. Тем более, что когда я вспоминаю отца, то всегда томит душу его судьба, и хочется в своей памяти запечатлеть его образ.

Село Заречье расположено среди лесов, болот, полей и лугов в 50 км от Твери, в 40 км от Торжка и в 30 км от Старицы, и в 12–15 км от ближайшей станции железной дороги (Высокое) на небольшой ветке, идущей от г. Ржева до Лихославля.

Село ютится на берегу речки Корожи, впадающей в Шостку, которая, в свою очередь, несет свои воды в приток Тверцы — Тьму. В селе была церковь[20] с престолом Казанской божьей матери и приходская 4-классная школа. Приход объединял 4 деревни — Заречье, Негошково, Бессмелино и Лопатино. Церковь стояла на возвышенности в некотором отдалении от деревни, окруженная высокой каменной оградой с красивыми железными «царскими» воротами для крестного хода. Спуск от выхода из церкви к воротам ограды был выложен белым камнем. По углам ограды со стороны фасада, обращенного к речке, возвышались две круглые кирпичные башни (одна из которых служила покойницкой). Тут же по склону, с северной стороны церкви, располагалось кладбище, обнесенное деревянной изгородью и окруженное старыми развесистыми ветлами. С противоположной (южной) стороны церкви, при выходе из церковной ограды, стоял небольшой деревянный домик, где жил церковный сторож (он же и звонарь). А рядом, но уже за церковной оградой, была небольшая сельская школа. Слева от дорожки открывался красивый луг. Он назывался «чистый двор». Его луговой ковер был богат разнотравьем, он сохранял еще следы садоводства помещичьей усадьбы, когда-то принадлежавшей семье Огаревых. Среди полевых цветов в изобилии были представлены и водосборы различных оттенков, и садовые ромашки, и турецкие гвоздики, фиалки, колокольчики и пр., и пр.

Луг занимал небольшую площадь, и к нему непосредственно примыкал расположенный по берегу речки тенистый парк с аллеями величавых лип и стройных серебристых тополей. Лужайки парка зарастали высокой травой с множеством цветов — ландышей, ночных красавиц, гвоздик, фиалок. Тут и там росли белые красавицы-березы, клены, кусты сирени, чаще белой. Весной и летом воздух в парке благоухал и был напоен ароматом цветущих трав и листвы деревьев. В глубине парка был небольшой четырехугольный пруд, окруженный густо разросшимися кустами сирени, акаций, жасмина. В их зарослях сохранялись еще ступеньки и мостик с остатками беседки. Здесь всегда была глубокая мрачная тень и тишина, лишь изредка был слышен слабый всплеск карасей. От пруда веяло чем-то сказочным, таинственным, и тут приходят на ум слова Пушкина: «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…». Весь парк был окаймлен густой живой изгородью высоких кустов акаций. Весной их иногда подрезали.