Записки арбатской старухи

«Тише крики, смолкните напевы! —
Я вскричал. — И будем все грустны.
Потому что с нами нету девы,
Для которой все мы рождены».
И пошли мы, пара вслед за парой,
Словно фантастический эстамп,
Через переулки и бульвары
К тупику близ улицы Декамп.

Бульвары закончились, мы свернули к Сене и проехали через весь центр Парижа по левому и правому берегу. Расставаясь у дверей моего общежития, брат сказал: «Мне показалось, что ты что-то искала?». «Нет, просто любовалась Парижем» — промурлыкала я.

Тогда я почему-то не захотела сказать ему, что встретила любимого поэта, расстрелянного в 1921 году во дворе Петроградского ЧК.

Новогоднее

Новый Год встречают по-разному: в дружеской или в чужой компании, в одиночестве, в узком кругу близких… Но, бывает и по-другому.

В конце декабря 2013 г. меня увезли в больницу на скорой. Домашнее лечение не помогало, мне все труднее становилось дышать: в легких воздух был «заперт» многочисленными тромбами. В больнице ко всем недугам добавился сбой сердечного ритма. Близился Новый Год. Я лежала под капельницами и слышала, как сестрички собирались на «корпоратив» и обсуждали, что надеть, и кто с кем будет сидеть.

В новогоднюю ночь осталась дежурная смена, и у молодой врачихи сдали нервы. Она боялась иметь летальный случай в свое дежурство и отправила меня в реанимацию.

Меня привезли в большой полутемный зал, где стояли койки почти впритык друг к другу. По-соседству лежал человек, который громко взывал о помощи и сопротивлялся усилиям двух санитарок мощного телосложения, которые привязывали его к кровати.

Я спросила:

— Меня тоже будут привязывать?

— Нет, Вы лежите смирно, а он может упасть.

— Он сумасшедший?

— Нет, не волнуйтесь, он — алкоголик, его привезли с улицы.

— А почему не в вытрезвитель?

— Вытрезвители ликвидировали, теперь везут в реанимацию.

Соседа прибинтовали к кровати. И он запел:

Броня крепка, и танки наши быстры,
И наши люди мужества полны,
Тра-ля-ля-ля советские танкисты,
Великой нашей родины сыны!

Наверное, мой сосед был танкистом. В это время привезли рентгеновский аппарат и поставили в ногах моей кровати. Я с ужасом подумала, что нужно будет садиться и поворачиваться. Но аппарат оказался роботом, из его боков высунулись две руки, которые схватили экран, протянули его ко мне и засунули за спину. Я удивилась и отключилась…

Придя в себя, я увидела синеватую полутьму без каких-либо контуров. Глаза не фокусировали, и было непонятно, где я — ТАМ или ТУТ. Но в этот момент рядом раздался голос:

Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход…

Я поняла, что я — ТУТ. Ко мне подошла врач и подала кислородную маску. Я задышала и начала интересоваться окружающим миром. Оказалось, что уже 4 января. Робот-рентген все еще стоял в ногах моей кровати, он так и не успел сделать снимок.

Я спросила:

— Сосед все время пел?

— Нет, он замолкал, во время еды.

Пришло время обеда, принесли суп. Марш танкистов затих, и я начала жить в Новом Году…

Б. Р. Стриганова Как это начиналось Выступление на заседании, посвященном 90-летию М. С. Гилярова, 2002 г

Лаборатория почвенной зоологии в составе Института морфологии животных (ныне — Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН) была организована в 1956 г. по специальному распоряжению Президиума АН СССР. До этого Меркурий Сергеевич Гиляров работал в Лаборатории эволюционной морфологии беспозвоночных, руководимой проф. Дмитрием Михайловичем Федотовым, где он проходил свою докторантуру. Там М. С. имел небольшую группу сотрудников, занимавшуюся вместе с ним почвенной зоологией и энтомологией.