Записки археографа

Не собираясь вторгаться в Польшу, политическое руководство СССР приняло на себя обязательства расширить экономическую помощь Польше, как и было обещано Ярузельскому. Следовало направить туда 30 тысяч тонн мяса, расширить поставки газа и нефти. Ресурсы собирали с трудом, то же мясо изымали из государственных резервов, требовали расширить поставки мяса из союзных республик. Сам Брежнев скептически смотрел на помощь продовольствием. «Я все думаю о том, хотя мы Польше и дали

30 тысяч тонн мяса, но едва ли поможет полякам наше мясо. Во всяком случае, у нас нет ясности, что же будет дальше с Польшей. Никакой инициативы товарищ Ярузельский не проявляет»¹.

Андропов на заседании политбюро 10 декабря 1981 г. заявлял, что Ярузельский «довольно настойчиво выдвигает перед нами экономические требования и обуславливает проведение «операции “X”» нашей экономической помощью и, я сказал бы, даже более того: он ставит, хотя и непрямо, о военной помощи. …В связи с этим я хотел бы высказать, – продолжал Андропов, – что наша позиция, как она была сформулирована раньше на прошлом заседании политбюро и ранее ее неоднократно высказывал Леонид Ильич (Брежнев. – Р. П.), является совершенно правильной, и отступать от нее мы не должны. Иначе говоря, мы занимаем позицию интернациональной помощи, мы озабочены сложившейся в Польше обстановкой, но что касается проведения «операции “X”», то это целиком и полностью должно быть решением польских товарищей, как они решат, так тому и быть. Мы не будем настаивать на этом и отговаривать не будем»[994].

Трудно не увидеть в этих словах Андропова нерешительность и даже растерянность, не свойственную председателю КГБ, имевшему репутацию интервенциониста[995].

Судя по имеющимся в нашем распоряжении документам, причин было несколько. Первая из них связана с практическим устранением Москвы от подготовки «операции «X»». Более того – советская сторона оказалась практически лишена информации о готовящемся введении военного положения в стране. Это представлялось тем более удивительным, что, казалось, информация в СССР должна была поступать из разных источников – партийных, военных, дипломатических, по каналам КГБ, – но её, этой информации, как раз и не было. 10 декабря, менее чем за три дня до введения военного положения в Польше, в Политбюро ЦК КПСС не только отсутствовали точные данные о сроках осуществления «операции «X»», но и о том, будет ли вообще введено военное положение!

Секретарь ЦК Русаков, «курировавший» соцстраны, сообщил то, что и так было известно: на последнем заседании все члены политбюро ПОРП единогласно высказались за введение военного положения. А дальше начинались загадки. Русаков, только что вернувшийся из Польши, ссылался на сведения, полученные послом СССР в Польше: Ярузельский, выступая перед секретарями воеводских комитетов ПОРП, «не дал ясной, четкой линии. Никто не знает, что все-таки будет в ближайшие дни. Шел разговор об «операции “X”». Сначала речь шла, что она будет в ночь с 11 на 12, затем с 12 на 13. А теперь уже поговаривают, что это будет около 20».

Андропов 9 декабря звонил своему польскому коллеге Милевскому «и спросил его, какие и когда намечаются меры. Он ответил мне, что об «операции “X”» и о конкретном сроке ее проведения не знает. Таким образом, получается, что или Ярузельский скрывает от своих товарищей план конкретных действий, или он просто уходит от проведения этого мероприятия»

Не лучше обстояло дело и по линии военных. Маршал Устинов подтвердил, что он ничего не знает о планах Ярузельского. «У меня был разговор с Сивицким. Он прямо сказал, что мы даже не знаем, что думает генерал. Таким образом, человек, выполняющий сейчас по существу обязанности министра обороны ПНР, не знает, что будет дальше, какие действия предпримет председатель Совмина и министр обороны Польши».

Следует отметить, что сам Ярузельский всячески подчёркивал зависимость своих будущих действий от Советского Союза. Тот же Русаков говорил: «Ярузельский имеет в виду связаться по этому вопросу с союзниками. Он говорит, что если польские силы не справятся с сопротивлением «Солидарности», то польские товарищи надеются на помощь других стран, вплоть до введения вооруженных сил на территорию Польши. При этом Ярузельский ссылается на выступление товарища Куликова, который будто бы сказал, что помощь СССР и союзных государств военными силами Польше будет оказана. Однако, – заметил Русаков, – товарищ Куликов сказал не прямо, он просто повторил слова, которые в свое время были высказаны Л. И. Брежневым о том, что мы Польскую народную республику в беде не оставим»[996].

Ссылки Ярузельского на слова Куликова, а точнее, на возможность интерпретировать их как гарантию военного вмешательства СССР в польские дела вызвали в Политбюро ЦК КПСС явный отпор. Ярузельский, таким образом, привязывал СССР к колеснице польской партийной политики. Это создавало многие опасности для СССР.