Записки блокадницы

Во второй половине 1930-х и до самой своей смерти отец работал кладовщиком на «Красной Баварии». Туда его сманил Михайлов, муж тети Муси, служивший водителем у директора по фамилии Куль — он и главный пивовар были немцами. Должность кладовщика, сами понимаете, могла кого-то подвигнуть к комбинациям, но не отца. Директор ценил отца за честность и добросовестность, поэтому к празднику выписывал продуктовые наборы. Помню один такой: бочонок пива, ящик бутылочного, два ящика лимонада, сахарный песок, рис, мука, приблизительно 5 килограммов чищеных апельсинов и лимонов, мальц-экстракт — вкусная патока из солода. В бочонок, который помещался между ножек перевернутой табуретки, вставлялся краник.

Мама умела замешивать потрясающее тесто, поэтому выпечка получалась просто объедение. Пекла пироги с капустой, с морковью (я такие не любила) и ватрушки. Мне, и не только мне, больше всего нравились пироги с капустой. Тетя Дуся Веселова оберегала мамины пироги от сослуживицы Марии Петровны. Худенькая Мария могла съесть поразительно много. Поэтому тетя Дуся предупреждала маму:

— Лена, убери пироги, а то придет Машка и все сожрет.

А Алька видел угрозу со стороны своей крестной. Увидев ее с семьей в окно, идущих в гости, он кричал:

— Прячьте пироги, Редькины идут!

Дети обычно болеют, и от детской поликлиники нас вела Ида Соломоновна Коценельсин, врач старой закалки. Действовала она по принципу семейного врача — приходила сама, без вызова. Даже когда мы и не болели, являлась просто узнать о нашем здоровье. Лечила нас простыми средствами. Помню сочетание грудного эликсира и нашатырно-анисовых капель, был какой-то «полигорик», при простуде по ее назначению заваривали смесь четырех компонентов — шалфея, календулы, ромашки и эвкалипта. Таким отваром позже я лечила и своих детей и внучку. Бабушка делала жженый сахар, почему-то обязательно на березовой лучине. Его растворяли в воде и пили. При простуде бабушка заставляла дышать горячим паром над свежесваренной картошкой. Еще пили, с подачи Иды Соломоновны, боржоми с горячим молоком, тошнотворное пойло. И обязательно рыбий жир, который я терпеть не могла.

Как-то раз мне купили замечательный костюмчик — кофточку с юбочкой бледно-зеленого цвета. И тут Ида с рыбьим жиром. Я зажала нос и выпила. И меня стало тошнить прямо на кофточку. Так мне ее было жалко! Как ее только ни стирали, но она все равно пахла рыбьим жиром и меня тошнило.

Алька заболел скарлатиной, а я нет, хотя хлебала морс из его кружки.

При простуде Ида Соломоновна советовала — надо просто вылежаться. Родители покупали гранат, чтобы было чем заняться — ковыряй себе по зернышку.

3. О блокаде

3.1. Стихи