Записки блокадного человека

I. Выступление в качестве представителя литературоведческой группы Союза. Группа эта недооценивается, и он считает своим долгом обратить внимание на заслуги своих товарищей. Он в ярких тонах характеризует полезную деятельность отдельных товарищей, протекавшую в самых трудных условиях, – лекции, преподавание, редакционная работа, статьи, брошюры, радио. По возможности упоминаются крупные имена (хотя бы потом уехавших), чтобы придать больше весу группе, которую он представляет (по собственному почину). Его личные заслуги во всем этом подразумеваются, и подразумевается, что он не считает возможным говорить о них из академической корректности. Это изящное построение разрушает грубая реплика Лихарева (она выражает недоброжелательное отношение администрации к человеку, который был снят с редакционного поста по постановлению горкома): «Вы бы лучше рассказали о том, что вы-то собственно сделали?» На это он успевает ответить с достоинством, что очень хотел бы, чтобы был назначен его творческий самоотчет.

III. Автоконцепция – оценочная форма этого выступления – в защиту подлинной культуры, которая так нужна нашей стране. Кстати, это искренне переживаемая форма, ибо ему приятно ее переживать – чувствовать себя ее носителем. В этом он находит свое превосходство, в отличие от циников, находящих превосходство в цинизме, и от даровитых скептиков, у которых для превосходства есть свои особые ценности, не обязательно практически реализуемые.

Но сильнее всего этим выступлением управлял личный практический импульс. Это человек, дискредитированный высокими инстанциями, и который сделал попытку нагнать себе цену, несколько снизившуюся благодаря недоброжелательству местного начальства к человеку, дискредитированному свыше.

Выступления мастеров

Тимофеев-Еропкин

I. Творческий разговор, потребность в котором так назрела.

II. Фразеология патриота плюс фразеология специалиста и мастера своего дела.

III. Патриотизм не только не исключает этих тонких профессиональных интересов, но он требует их от нас, в порядке всестороннего служения делу нашей поэтической культуры. (Удовольствие от дозволенного либерально-широкого взгляда на вещи и от чувства превосходства над теми, кому, по некультурности, недоступны эти тонкости мастерства и кто поэтому вынужден ограничиваться одним голым патриотизмом.)

IV. Почему у нас в пренебрежении проблема рифмы, ритма. Дальше 4– и 5-стопного ямба искусство и воображение наших поэтов не заходит. Зачем такое обеднение собственных возможностей. Почему, например, мы не культивируем такие великолепные формы, как сонеты, терцины. Кто сейчас может написать триолет? (А ведь многие из здесь сидящих, может быть, даже не слыхали о таких штуках.) Конечно, мы наследники Маяковского и должны следовать его заветам. Но зачем обеднять свои возможности и ограничиваться только поэтической системой Маяковского. Почему не совместить Маяковского с триолетом.

V. Среди всех собравшихся здесь самолюбий это одно из самых бешеных. Он совмещает наивное самодовольство, искреннее восхищение собственными рифмами (он всем говорил – правда здорово: фашисты – пушистый; рифма эта имеется у Тихонова и у Маяковского) с тайной уязвленностью своей жанровой неполноценностью (малые формы). Он предпринимает попытки высокой поэзии. Теперь он один из немногих активных, и надо отыграться за то, что его держали только за малоформиста. В своей области он теперь самонужнейший человек; его рвут на части. Так пускай же выслушают его разговор во весь голос. Его разговор о высоких тайнах ремесла.

Лифшиц

Голос молодого поэта. Разговор о творчестве, понимаемом как позиция в борьбе. Разговор за товарищей, и только вместе с ними за себя. За тех, кто сражается, не только пером, но и штыком. Штыком они сражаются в гораздо меньшей степени, чем пером. Но все же для фронтовых поэтов пропорция опасности увеличена, и здесь это дает им прочное чувство превосходства. Там, напротив того, превосходство им дает то, что они поэты, но все же находятся там. Эту увеличенную пропорцию они используют и выжмут до конца – будьте уверены. Она оправдает им тот прямой разговор от имени бойца (в частности, обращенный к любимой женщине), который они все ведут.

В данную минуту это оправдывает в его речи эмоциональные ноты о жертвенном (это подразумевается) поколении, мужающем в борьбе. Он один из носителей ценностей этого поколения.

Это настолько сильная и соблазнительная автоконцепция, что личная, подводная тема действительно почти целиком уходит в нее. Для его автоконцепции ему действительно важнее говорить о себе в ряду товарищей (комплекс – боевая дружба, я один из сражающихся плечом к плечу, из мужающих в борьбе), нежели добиваться похвал своим стихам.