Записки «черного полковника»

– Да-да, – послышалось из кабинета.

Он вошел и представился. Молодой человек, сидевший в кабинете за единственным столом, долго смотрел на него.

– Корбалевич, Корбалевич… – вспоминал он. – А, это от Серебрякова. Вы не могли бы меня немного подождать, руководство вызывает.

Они вышли в коридор. Молодой человек закрыл дверь на ключ, сказал Корбалевичу:

– Меня Михаилом зовут, я главный редактор, – и побежал по коридору к руководству.

Корбалевич остался предоставленный самому себе. Стоять перед дверью в ожидании возвращения главного редактора было краем идиотизма. И он пошел по коридору, рассматривая таблички на дверях кабинетов. Иногда они обозначали конкретный отдел, например, редакторский. И, как понял Корбалевич, это был отдел, которым руководил молодой человек, который убежал к начальству. Но больше на дверях кабинетов было табличек с фамилиями, которые ничего ему не говорили.

Где-то сразу за входом в коридор со стороны лестницы висела непохожая на другие табличка «Приемная». Именно за этой дверью скрылся некоторое время назад Михаил. В конце коридора на одной из дверей справа красовалось название «Летопись». Он знал, что эта часть киностудии занимается неигровыми фильмами. Но что это давало ему?

Корбалевич прошел до конца коридора и прислонился к подоконнику.

В киностудии стояла тишина, только изредка открывались двери и сотрудники по одному или по нескольку человек сразу перетекали из одного кабинета в другой.

Он постоял немного у окна, а потом пошел обратно. В это время из бокового прохода возникли две мужские фигуры, они активно осуждали нехорошего Диму, который обещал им заплатить по высшему разряду, а оказался мудаком и рассчитался по минимуму.

Корбалевич снова оказался у кабинета главреда и решил уже никуда не уходить. Но тут его прозябание закончилось: в коридоре опять же из бокового прохода появилась энергичная женщина с черной папкой в руках. Она стремительно неслась в его сторону, при этом довольно значительно смещая плечи относительно оси позвоночника.

– Мужчина, – сказала она, – вы не на массовку? Вас ждут, а вы здесь болтаетесь!

– Я не на массовку, – ответил Корбалевич. И тут ему захотелось похулиганить: – Я кандидат на главную роль.

– Главную? – переспросила женщина и профессионально оглядела его с ног до головы, задержавшись больше на лице. – На роль бандита вы вполне подойдете.

– Вы так полагаете?

– Ну да, взгляд холодный и челюсть выдающаяся, это ваше амплуа по канонам кино.

И она пошла обратно, еще более активно двигая плечами.

В это время из далекой двери приемной директора студии появился Михаил и направился к нему.

– Хорошо, что вы меня дождались, – сказал он. – У меня как раз был разговор с директором.

Они вошли в большой кабинет, весьма необычно обставленный. Вся мебель, а именно стол главного редактора, шкафы с книгами, несколько кресел и два длинных дивана, стояли по стенкам, а середина была пуста. Леонид представил себе, что время от времен литсовет студии собирается здесь. Он рассаживается вдоль стен, а обсуждаемый ими автор сценария стоит посередине.

– Садитесь, где вам удобнее, – сказал Михаил. – Я только что говорил с директором студии по поводу одного сценария.

«Твою дивизию! – подумал Корбалевич. – И здесь то же самое…» И он решил «поиграть первым номером».

– А как мой материал?

– Ваш? – переспросил Михаил. – Сейчас узнаем, я дал его почитать Свете, редактору отдела.

Он набрал номер телефона и пригласил Свету-редактора к себе.

Света оказалась девицей до тридцатилетнего возраста, с невзыскательной прической. В ее руках Корбалевич увидел свою рукопись.

– Присаживайся, Света, – сказал девице Михаил. – Перед нами автор.

И он неопределенно махнул в сторону Корбалевича.

Света привычно села на диван и также привычно, как девочка-отличница на уроке, стала быстро говорить, что представленный текст не является сценарием, а следовательно, трудно без приведения его к этой форме судить о возможном использовании в кинематографическом процессе.

– Света, – перебил ее Михаил, – а содержание? Возможно, в тексте есть некие идеи, которые в дальнейшем функционеры от кино разовьют или, хотя бы, переложат на язык кинематографа?

– Мне трудно судить о содержании представленного текста, – сказала Света. – Он мне не понятен. Но с позиций тех ценностей, какие выдвинулись в обществе на первое место после девяностых годов, представленный материал представляется чуждым и даже негативным. Он не оказывает на общество положительного воспитательного воздействия.

– Не может оказывать в случае реализации, – поправил ее Михаил.

– Ну да, именно это я и хотела сказать, – произнесла Света.

– Спасибо, Светочка, – сказал Михаил. – Оставь, пожалуйста, рукопись и можешь идти.

Света ушла.

– Да вы не переживайте, – сказал Михаил, – я понимаю, что вы думаете. Вот дали рукопись девице, которая ничего в разведке не смыслит. Это действительно так. Но она мыслит категориями обычного зрителя, который тоже в разведке ничего не смыслит.

– Вряд ли она мыслит категориями обычного зрителя, это скорее мэтр от кино, – сказал Корбалевич. – Разрешите рукопись.