Записки Флэшмена. Том 2.

Любимым отдыхом Франца-Иосифа являлись загородные развлечения, прежде всего охота, и никогда не чувствовал он себя более счастливым, чем когда бродил в горах над Ишлем с ружьем на плече. Другими страстями были театр и женщины — близкой компаньонкой почтенных его дней стала актриса фрау Шратт, из-за сильной привязанности к которой престарелый монарх заслужил прозвище «герр Шратт».

Его семейная жизнь с Елизаветой Баварской (Сисси или Сиси в гламурных кругах) началась как волшебная сказка и закончилась несчастьем и трагедией. Мы располагаем авторитетным мнением Флэшмена, что она была редкой красавицей, хотя иные из ее портретов создают у нас впечатление, что Сисси обладала скорее яркой привлекательностью, чем классическим совершенством. Франц-Иосиф влюбился в нее с первого взгляда, но не зарекомендовал себя верным мужем, и хотя юная жена никогда не платила ему тем же, она оказалась слишком живой и гордой, чтобы играть роль покорной маленькой императрицы. Помимо измен Франца-Иосифа (действительно доставивших ей инфекцию) имелось немало других поводов для недовольства. Сисси не нравился заформализованный донельзя протокол враждебного двора, у нее не сложились отношения со свекровью, зато пробудились сильные провенгерские симпатии. Кроме того, в ее характере наличествовала эксцентричная жилка. Все вкупе это привело к отчуждению с мужем. Обожание, с которым к ней относились везде, особенно в Венгрии, тоже играло не на руку.

Елизавета стала ездить по Европе, совершая круизы по Средиземному морю, охотясь в Англии и Ирландии; венценосную цыганку обожали не только за красоту и обаяние, но и за неподдельный интерес к делам благотворительности и упрямую независимость, так шокирующую Вену. Императрица была бесстрашной наездницей, ловкой гимнасткой, всюду возившей за собой разборные спортивные снаряды, фанатичной сторонницей под держания красоты и физической формы. Она сочиняла стихи, страдала от периодических приступов болезни и депрессии и слишком часто выказывала признаки нестабильности, дававшие Флэшмену повод сомневаться в ее психическом здоровье.

Елизавета родила Францу-Иосифу трех дочерей и сына, Рудольфа, вошедшего в историю исключительно в качестве главного действующего лица трагедии в Майерлинге, где в 1889 г. он покончил с собой и убил свою любовницу. Девять лет спустя Елизавета была заколота в Женеве фанатиком-антимонархистом. Ей к тому времени исполнилось шестьдесят.

[См.: Анриде Вейндель «Истинный Франц-Иосиф» (1909); Фрэнсис Гриббл «Жизнь императора Франца-Иосифа» (1914); Гордон Брук-Шеперд «Закат монархии» (1987); А. де Бург «Елизавета, императрица австрийская» (1899); Эндрю Синклер «Жертва славы» (1998).]

Тонкости баккара (1890 и 1891)

— Послушайте, Флэшмен, — говорит принц Уэльский, выглядя каким-то загнанным и грызя сигару, словно плитку жевательного табаку, — вы должны помочь мне выпутаться из этого дела! Один Бог знает, что скажет матушка!

На это я мог ответить, что она много уже чего не сказала. Когда ты — королева, известная незапятнанной репутацией, чувством долга и высокими моральными принципами, а твой сын — законченный бездельник, который считает потраченной зря каждую минуту, когда он не ест, не пьет, не вытягивает деньги из богатых подхалимов и не ухлестывает за всем, что носит юбку, тебе простительно стать придирчивой. Ха, однажды Виктория поделилась с Элспет, что намерена пережить своего отпрыска, потому как тот недостоин быть королем, вот так. Но в данной конкретной ситуации, которую я с большим трудом уяснил из его сбивчивого рассказа, мне было совершенно невдомек, из-за чего такой пожар: сам-то принц вроде как ни в чем не замешан. И все же он грыз свою сигару и дергался, как передрейфивший Фальстаф.

Мы остались одни и принц был слишком встревожен, чтобы помнить о своем статусе, поэтому я усадил его в кресло, налил бренди с содовой, раскурил новую сигару, подождал, как вышколенный лакей, покуда он прокашляется, и предложил спокойно и подробно как на духу изложить проблему сердобольному старине Флэши.

— Да я ведь уже все сказал! — рявкает принц, сопя и утирая свиные глазки. — Это в высшей степени неприятная история. Говорят, что Билл Камминг жульничал в баккара!

Именно это, как мне показалось, произнес он в первый раз, а я подумал, что ослышался. Но сейчас принц выглядел вполне трезвым и рассудительным, хотя и взволнованным.

— Вы имеете в виду прошлой ночью, сэр? В бильярдной?

— Да, черт возьми. И позапрошлой тоже! Да вы же были там, проклятье!