Записки Флэшмена. Том 2.

Странная вещь, но каким бы отчаянным трусом ты ни был — а я могу многим дать сто очков вперед — стоит тебе двинуться вперед, своего рода контролируемая паника сама начинает направлять ноги. Я прокрался по ступенькам, как пожилое привидение, стараясь сдерживать сиплое дыхание, готовое разорвать грудь, и скорчился на первой площадке. До моего слуха донеслись его шаги, которые вдруг резко смолкли, как будто Моран вошел в комнату. Повисла тишина.

Это было хуже всего. Где-то наверху не просто самый опасный человек из всех, кого мне доводилось встречать, но первоклассный шикари, ночной хищник, опытный и умелый охотник, способный уловить шорох растущей травы. Я ощутил, как к горлу подкатывает ком. Но я все-таки вооружен, а он, быть может, нет, и мои навыки ночных операций тоже чего-то стоили в свое время. Шум будет одинаковым, пойди я вверх или вниз; я подумал о Селине и стал подниматься, делая осторожнейшие шаги, пока голова моя не поравнялась с верхней площадкой. Я стал смотреть поверх последней ступеньки — так далеко Флэши еще ни разу не заходил, ей-богу.

Прямо передо мной находилось помещение, которое я счел за чулан с неплотно прикрытой дверцей. Левее него виднелся открытый проем. Сквозь него я просматривал всю комнату, и у окна в дальнем ее конце виднелась в свете уличного фонаря склоненная фигура Тигра Джека. Он стоял на одном колене, глядя через стекло и стараясь держаться с краю, неприметно. Шляпу полковник снял, и плешь его отсвечивала, как маяк.

И только теперь, остолбенев от изумления, я задумался над тем, какого беса ему это понадобилось: пробраться в пустой дом под покровом ночи и смотреть в окно. Черт, что-то за этим всем кроется. Тут он нащупывает футляр, который притащил с собой, поднимает трость и отвинчивает с нее набалдашник. Раздается скрежещущий звук, потом легкий щелчок. Моран привстает, открывает задвижку окна и осторожно просовывает через щель нечто. Кишки мои совершили отчаянный кульбит, когда я увидел, что его трость превратилась вдруг в ствол ружья!

Окаменев, я мог только наблюдать. Тут я заметил, что полковника интересует окно на противоположной стороне улицы. Оно было освещено, на шторе четко обрисовывался силуэт мужчины. Моран не мигая глядел на него — ждал перемещения, разумеется. Потом вскинул самодельную винтовку к плечу, ухватился пальцами за спусковую скобу и сделал движение рукой.

Внезапно я осознал, что момент настал — шанс, подобного которому больше не представится. Мне было все равно, что замышляет полковник или кто служит его загадочной жертвой — от Морана стоило ожидать любой пакости. Важно было то, что он в двадцати футах от меня, стоит спиной и целиком поглощен своей смертоносной задачей. Птичка твоя, старина Флэши, подумал я, вскинул «галанд», взвел его, удерживая «собачку» нажатой, чтобы не щелкнуло, опер кисть на ступеньку и нацелил мушку на мощный лысый затылок.

Не так часто случается, чтобы у меня был повод благодарить свои шальные нервы или нетвердую руку. Но тогда Господь спас мою шею. Потому как, когда Тигр Джек положил правую руку на ложе ружья и стал наводить, палец мой задрожал, а кисть заходила ходуном. Обливаясь потом, я взял паузу и тут понял, что, хоть я и старик, из меня выйдет лучший шикари, чем из Морана. За время паузы я уловил нечто, чего он не заметил. Мне не под силу объяснить как — назовите это шестым чувством или инстинктом труса, развившимся и отшлифованным за многие годы, но я догадался, что мы не одни. В комнате с ним был кто-то еще — слева, в пространстве, скрытом от меня, некто наблюдал за полковником и ждал.

Я замер, волосы шевелились у меня на голове. Тут Моран взял прицел, раздался такой звук, словно пробка вылетела из бутылки с шампанским, за которым последовал далекий звон стекла. Не успел я опомниться, как приглушенный голос пролаял: «Пора!», — и едва полковник отпрянул от окна, послышался топот ног и два темных силуэта обрушились на него, молотя кулаками, как заведенные. Все трое покатились по полу хрипящей и чертыхающейся кучей. На улице раздался крик, потом из комнаты, где Тигр Джек боролся с двумя славными неизвестными, донесся пронзительный свисток. Ему ответили свистки снизу, подъездная дверь с грохотом распахнулась и по лестнице загрохотали шаги, и генерал сэр Гарри Флэшмен, К.В., К.Б., Р.К.И.И.[1078], с ловкостью ударенного током горностая оказался в чулане, прикрыл за собой дверь и беззвучно приник к драгоценной фляге, спасаясь от неизбежной апоплексии.

Шум был такой, будто наверх вломилась лейб-кавалерийская бригада, пронесшись мимо моего убежища в комнату, откуда до сих пор долетали звуки борьбы и проклятия. «Вот так, Тигр, — думаю, — получи вожжой под хвост, ублюдок, поделом тебе!» Потом возня стихла и послышались голоса, но слишком приглушенные, чтобы разобрать хоть слово. Мне, скорчившемуся в кладовке с готовым выскочить из груди сердцем, было наплевать, но потом любопытство взяло, как обычно, верх. Я немного приоткрыл дверь и стал слушать. Голос был пронзительный, гнусавый и выдавал крайнюю степень самодовольства.