Записки губернатора. Кишинев 1903–1904

Нельзя отрицать, что в губерниях, включенных в черту еврейской оседлости, объектом грабежей и насилий скорее всего могут оказаться евреи. Главной причиной в этом отношении являются специальные законы, способствующие развитию взгляда на евреев, как на бесправных граждан и как на опасный для государства элемент. Можно, пожалуй, допустить, что некоторые расовые особенности и религиозная исключительность противопоставляют в известных случаях еврейство прочим народностям, причем, однако, следует заметить, что значение обособленности еврейского племени обыкновенно преувеличивается его врагами. Существуют и жалобы на еврейскую эксплуатацию, хотя они раздаются гораздо чаще из рядов людей, наблюдающих эту эксплуатацию, нежели из рядов эксплуатируемого населения. Но все перечисленные причины еще не достаточны для возникновения погрома; нужен ближайший повод для взрыва страстей толпы, а такого повода, который послужил бы началом кишиневского погрома, открыть не удалось, и все сведения, распространявшиеся когда-то о ссоре происшедшей между евреями и православными на Чуфлинской площади, оказались ложными. С другой стороны, в Кишиневе в 1903 г. имели место и другого рода явления, сопутствовавшие погрому, о которых нельзя не упомянуть.

Большое значение, в смысле подготовки погромного настроения, сыграла в то время периодическая печать, преимущественно местная крушевановская газета и присылаемые для распространения в Кишиневе петербургские издания однородного направления. Номера этих газет были наполнены обвинениями против евреев, а также сообщениями фактов и рассуждений, разжигающих страсти. Авторитет Крушевана в глазах его читателей до известной степени поддерживался явным покровительством, оказываемым ему в главном управлении по делам печати, результатом чего было бессилие местной администрации умерить его юдофобский пыл. Преследования против него управлением возбуждались вяло, а к жалобам его на местную цензуру там прислушивались охотно, и мне самому пришлось услышать от начальника главного управления по делам печати, сенатора 3., мнение, что направление и деятельность Крушевана имеют здоровую основу, и что прекращение его издания, с правительственной точки зрения, нежелательно.

Затем, местный обыватель не мог не заметить отражения благосклонных правительственных взглядов на поведении и программе тех лиц, которые облекали свою деятельность, хотя бы совершенно частную, в патриотические формы, стараясь везде проявлять свой «русский» дух. Уродливые проявления этого духа, создавшие впоследствии знаменитые организации «истинно русских людей», общеизвестны, а принадлежность к составу этих патриотов многих лиц с темным прошлым, с незавидной репутацией и с испачканной совестью – замечены, вероятно, большинством непредубежденных людей. Ненависть к евреям – один из главных членов их символа веры. Таков был в Кишиневе Пронин с компанией, и эти люди открыто заявляли себя опорой русского правительства и пионерами русских интересов в инородческой стране. Что такого рода люди пользовались известным покровительством правительства, видевшим в них также «здоровую основу», патриотический оплот самодержавия и русской народности, – в этом нельзя сомневаться. Нельзя было сомневаться и в том, что в этой компании можно было встретить сколько угодно экземпляров, готовых и побить, и пограбить евреев во имя православной церкви, в защиту православного народа и во славу самодержавного русского Царя. Связь этих «русских людей» с полицией, в особенности тайной, существовала уже в то время, которое я описываю.

Полиция в Кишиневе, как, вероятно и в других городах с преобладающим еврейским населением, чувствовала дух, идущий из центра и приобретавший на месте реальные формы, а потому считала, что недоброжелательное отношение к евреям является своего рода правительственным лозунгом, что притеснение евреев можно производить не «за страх» только, но и «за совесть». Наряду с этим выросло, окрепло и широко распространилось в темных массах убеждение о безнаказанности враждебных действий, направленных против евреев. Дошло до того, что в народе появилась легенда о разрешенном Царем трехдневном еврейском погроме, и в Кишиневе, рано утром, на третий день беспорядков, у Скулянской рогатки, была остановлена полицейским приставом толпа крестьян, пришедших издалека, с деловым видом и полным сознанием исполняемого долга «бить жидов по царскому приказу».

Я отмечаю очень настойчиво эту характерную черту кишиневского погрома. Преобладавшим мотивом в действиях погромщиков были не ненависть, не месть, а выполнение таких действий, которые, по мнению одних, содействовали целям и видам правительства, по мнению других – были даже разрешены и, наконец, по объяснению мудрости народной – являлись выполнением царского приказа.