Записки иммигрантки

– Испания – другой мир. И если мы хотим здесь жить, то должны научиться принять его или должны вернуться к себе на родину, – сказала Эмма и тут же добавила: – Там за столиком нас ждёт Наташа, она пришла поговорить с тобой о работе.

За столиком сидела невзрачная девушка. Она не улыбалась, держалась строго, даже надменно. Эмма представила меня и, сославшись на непредвиденные обстоятельства, улизнула из бара. Мне даже показалось, что она специально оставила меня наедине с новой знакомой. И я после разговора с Натальей поняла, почему. Эмма не хотела показаться соучастницей Натальи, хотя на самом деле была ею, и это я поняла позже.

Наталья сразу приступила к делу. Она предложила мне танцевать в стрептиз-клубе.

Меня это оскорбило или напугало? Совсем нет! Меня это заинтересовало, так как авантюра была частью моей натуры.

Что это стрептиз? Это грех или искусство? Это соблазн или наслаждение?

– Расскажи, мне подробнее, что надо делать, – обратилась я к Наташе.

И как только я задала ей этот вопрос, она смягчилась, улыбнулась и стала мне все подробно объяснять. Ее надменность и серьезность всего лишь были защитой от вдруг резкой и отрицательной моей реакции.

Наташа мне рассказала, что хозяин ночного клуба набирает девочек для танцев. Клуб работает с девяти часов вечера до утра. Девочки выходят на танец три раза за ночь и хозяин платит сто долларов за три танца. Услышав эту сумму, я обалдела, так как для меня это были огромные и легкие деньги.

Танцевать я любила с детства и бредила танцами.

Я не просто танцевала, я сочиняла танец под любую музыку.

Помню, любимой моей передачей по ТВ в детстве была передача «Танцы народов мира». Я ждала ее больше, чем час мультиков. Но в детстве мне не пришлось заниматься никакими танцами: ни народными, ни бальными, ни просто танцами.

Родители не воспринимали мое желание. Они уверяли меня, что я слишком грузная и таких, как я, в балерины не берут. Мне было всего семь лет, когда мне вынесли приговор неполноценности. Меня это обидело, смутило, но я продолжала просить родителей отвести меня в кружок танцев. Я так надоела своей маме, что она повела меня во Дворец пионеров в надежде, что там подтвердят, что пухляшки, как я, не должны танцевать.

Помню, как я волновалась, хотела понравиться. Женщина преподаватель поставила музыку, подтолкнула меня к середине зала. Я закрыла глаза и стала рисовать движениями то, что я слышала в музыке. Когда остановилась музыка, остановилась и я, но глаза открыть не решалась. И вдруг я услышала аплодисменты, их было много. Хлопали все: и женщина преподаватель, и девочки из кружка, и их родители, и моя мама.

– Ваша девочка танцует очень хорошо, у нее природные данные, пластика, она чувствует музыку, – сказала преподаватель маме.

– Хорошо. Мы подумаем, – ответила мама.

А через несколько дней мама с сожалением мне сказала, что возить на танцы меня очень далеко, лучше мне заниматься музыкой, научиться играть на фортепьяно. Моего согласия не спрашивали….

Я всегда в компании танцевала лучше всех, а дома танцевала одна перед зеркалом, когда родителей не было дома. Я наслаждалась.

Но во взрослой жизни не решилась отдаться танцам, так как всегда помнила, что я грузная, хотя вряд ли ею была.

И вот когда мне Наташа предложила быть стриптизершей, во мне встрепенулось детское желание танцевать и показать свой танец, а то, что мне, танцовщице, за тридцать и что в танце надо раздеваться, меня в этот момент совершенно не волновало.

Глава 12

Несмотря на то, что предложение мне понравилось, я сказала Наташе, что подумаю. Я хотела танцевать, но раздеваться на сцене мне было стыдно. Я не считала это грехом, так как в юности где-то прочитала о том, что голое тело не вожделение, а наше натуральное состояние.

И потом все древнегреческие скульптуры изображали голых или полуголых людей. Это было стремление греков показать красоту человеческого тела.

Права я была или нет, но, возможно, вспоминая о Древней Греции, я успокаивала себя: ведь на сцене быть голой, это не на пьедестале стоять голым памятником.

Во мне боролись два полюса: свобода действий и ограничение, принятое моралью; желание танцевать и усмирение глупых желаний; лёгкий заработок в удовольствие и поиск работы, достойный порядочной девушки: например, мыть туалеты.

Во мне победил полюс « плохой девочки». Я позвонила Наташе и дала согласие с условием, что она мне поможет найти одежду, подобрать музыку и просто даст совет.

Я комплексовала. Мне казалось, что моя фигура имеет тысячу изъянов. Но Наталья сказала, что сойдёт для полуосвещенного зала.

Я долго думала, под какую музыку мне танцевать. Наталья принесла записи мелодий. И мы выбрали те, под которые мне нравилось импровизировать.

– Танцуешь ты хорошо! Но помни! В стрептизе главное не музыка и не хореография, – сказала Наташа.

– А что же тогда? Фигура? – поинтересовалась я.

– Важна сексуальная харизма. И кто имеет эту харизму, пьет много стаканчиков.

– Не поняла, что пьет и зачем?