Записки иммигрантки

Внизу верно стояла Марья Петровна. Его лицо выражало каменное удивление. Я была благодарна Марье Петровне, что она не убежала, а дожидалась развязки. Проходя мимо нее в сопровождении полицейских, я сказала ей:

– Найди Оскара!

Меня затолкали в машину. И я стала тихо плакать.

Глава 10

В полиции мне ничего не объяснили. А что могли объяснить, если я плакала от непонимания происходящего и от беспомощности. Со мной были вежливы, но безразличны. Я оказалась в темной и дурно пахнущей камере. Пахло сыростью и несмывающейся грязью. Мне стало холодно то ли от сырости, то ли от стресса. Я сжалась на скамье и ждала Оскара.

Время тянулось или наоборот бежало быстро. Я не понимала, сколько времени сижу в полицейской клетке. Я впала в дремоту. Так со мной бывало, когда не было сил на что-то реагировать и мой мозг остывал, погружая меня в полусон.

Дверь загремела. Вошёл человек в гражданском, представился, что адвокат.

Через несколько минут я увидела Элю, мать Нико.

– Лена, Марья Петровна мне сообщила о вас. Я в нашем округе переводчик с болгарского и русского. Это ваш адвокат сеньор Ордонес, – обратилась Эли ко мне и тихонечко сжала мне руку. Я почувствовала теплоту ее ладони и поняла, что она пришла мне помочь.

– Почему меня арестовали? – спросила я.

– На вас написала заявление некая сеньора Мариам Рамирес. Она обвиняет вас в агрессии по отношению к ней и к незаконному пребыванию в Испании.

Я сразу поняла, кто это Мариам Рамирес. Это бывшая жена Оскара.

– Но я ничего не сделала этой Мариам. Это она мне угрожала, – сказала я.

– Да, мы знаем. Сейчас ваш друг даёт показания, – переводила адвоката Эли.

– Мой друг? – я не сразу поняла, о ком речь.

– Да, ваш друг Оскар Фуенте. Он и попросил адвоката помочь вам.

– А который час? – вдруг спросила я Элю. Мне вдруг захотелось знать, сколько времени я провела в полиции.

– Сейчас почти девять часов вечера. Скоро мы оформим документы, вы сможете спокойно вернуться домой.

Значит, я здесь была почти пять часов, а мне показалось, что больше.

– Меня депортируют? – спросила я адвоката.

– Нет. По закону Испании любой человек может находиться на территории страны, даже если у него просроченная виза. За мелкие правонарушения не предусмотрена депортация, ну, а за крупное решает суд, – улыбнулись и адвокат, и Эли.

– Но разве я что-то совершила, чтобы меня судили? – забеспокоилась я.

– Не беспокойтесь, адвокат очень знающий, он сразу сказал, что вам ничего не грозит, – успокоила меня Эли.

В сопровождении адвоката и Эли я вышла из камеры. Нас пригласили в крошечный кабинетик, вернее, «зал ожидания». Зашел полицейский, пожал всем руки, вернул мне паспорт и попросил подписать бумаги.

– Что это? Что там написано? – заволновалась я.

– Здесь написано, что не подтверждены обвинения против вас и что вам рекомендуют подать документы на легальное пребывание в стране или покинуть Испанию, – перевела мне Эля.

Я быстро подписала все листы. Мне хотелось вылететь из полицейского участка и вымыться в душе после вонючей камеры.

Когда мы вышли на улицу, было уже темно. Я искала глазами Оскара.

Но меня неожиданно прижал к себе Нико. Он крепко обнял меня и я услышала, как тихо, но ясно он произнес:

– Русалка, прости меня! Я люблю тебя и сделаю для тебя все, что ты пожелаешь!

– Нико, поговорим позже. Я давно тебя простила, ведь ты спас меня, – прошептала я в ответ.

Эля оттянула Нико от меня, так как всем показалось, что слишком долго он держал меня в своих объятиях.

И тут я почувствовала, как Оскар прикоснулся к моей талии. Мне не надо было видеть его: только от его прикосновения я испытывала приятную дрожь, переходящую в ожидание наслаждения.

Оскар переговорил с адвокатом, договорился о встрече и предложил Нико и Эли подвести их домой.

Мне было неловко. Я сочувствовала Нико. Он только что признался мне в любви и сейчас должен был видеть, как меня увозит другой мужчина. И этот другой мужчина, не стесняясь, демонстрировал, что я его женщина.

В машине Оскар заботливо накинул мне на плечи плед и поцеловал меня в губы.

Нико с Эли сидели сзади. Я была уверена, что Эли не знала, как в этот момент страдает ее сын. А я безумно желала Оскара, но, испытывая чувством вины, не хотела, чтобы Нико знал об этом.

При прощании Эли ещё раз успокоила меня, приветливо попрощалась с Оскаром. А Нико, не обращая внимание на свою мать, сказал мне по-русски:

– Русалка, я люблю тебя. Помни об этом.

Эли изменилась в лице и что-то сказала Нико на болгарском. Он резко развернулся и пошел в противоположную сторону от своего дома.

– Кто этот парень? И что он сказал тебе? – спросил меня Оскар.

Это сын Эли. Он пожелал мне не попадать больше в полицию, – ответила я.

– Я видел, как он обнимал тебя… – Оскар внимательно посмотрел на меня.

– Он просто переживал. Эмигрант эмигранта понимает лучше, – сказала я.

Оскар не продолжал с вопросами. Ему достаточно было моего ответа: знала, что он мне верит.