Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв.

Генрих заслуги новой жены ценил мало. Достаточно вспомнить фантазийный семейный портрет, где изображены Мария, Елизавета и Эдуард, а рядом с самим Генрихом скромно восседает не актуальная жена, выхаживавшая его в периоды нездоровья и дарившая его детям любовь и заботу, а давно покойная Джейн Сеймур, которую господин назначил любимой женой, – ведь та родила ему сына и тут же умерла. Вот, мол, какая прекрасная у нас семья могла бы быть! Ну Генрих был известным любителем натягивания сов на глобусы, невзирая на полную непригодность сов и глобусов для сего действа. Екатерину просто не учли, отодвинули в сторону. Мертвых почитать, конечно, хорошо, но и к живым желательно относиться как к людям. Но Генрих не умел. Екатерина, наверное, почувствовала себя оскорбленной, но промолчала. Король все-таки. Хоть с деторождением к ней не приматывается, не терроризирует, как первую, вторую и третью жену – и то спасибо.

Вообще-то Генрих вряд ли мог пожаловаться на неудачный выбор. Скорее всего, шестая жена оправдала все его ожидания. Он доверял ей не только своих детей, но и свой драгоценный королевский организм. Никто так не умел наложить повязку, обезболить и успокоить. И поговорить с ней наверняка приятно было. Она вообще все желания мужа старалась предугадывать, видя в том свой долг. И страну ей можно было доверить, как оказалось.

Генрих отправился воевать во Францию в союзе с императором, причем желал самостоятельно возглавить свою армию. Император был не в восторге от личного присутствия своего союзника и бывшего родственника. Говорил: «Дядюшка, да вы же на ногах не стоите, ну куда вы претесь – при вашем-то состоянии здоровья! Мы всю дорогу только и будем вас откачивать, вместо того чтобы французов бить. Товарищи советники, скажите хоть вы ему, я не могу уже, у меня нервов никаких не хватает!»

Советники ничего не могли поделать, король желал «саблю, да коня, да на линию огня!» (Л. Филатов). А когда король желает, все должны заткнуться и исполнять. У нас тут абсолютная монархия или что? Но хорошо бы короля малость привести в чувство, чтобы он был в состоянии хоть как-то двигаться. Занялась этим Екатерина. И в короткий срок более-менее поставила короля на ноги. Ее счета за лекарства достигли больших сумм, но ведь главное – результат. Король отбыл во Францию, оставив жену регентшей королевства, как оставлял только Екатерину Арагонскую.

Конечно, Екатерина отличалась от своей предшественницы. Она не была принцессой крови, не вращалась с детства в компании правящих монархов и их советников, не умела мыслить по-государственному. Зато можно было быть уверенным, что она будет внимательно прислушиваться к мнению членов Тайного совета, не будет вылезать с инициативой там, где ничего не понимает, будет серьезно относиться к своим обязанностям и достойно представлять королевскую власть. И Екатерина с этим справилась на отлично.

А французская военная кампания прошла как-то не очень. Генрих, прямо как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», Булонь брал, Монтрей брал (его без особого успеха), Париж не брал. Хотя император очень просил. Говорил: «Скажите, дядя, ведь недаром а сколько вы у этой Булони торчать планируете? Вы задолбали уже, пойдемте на Париж! Вот я как чувствовал, что вы мне не союзник, а недоразумение одно!» В конце концов плюнул и заключил мир с французами. Генрих тоже плюнул ему в спину и продолжил брать Булонь самостоятельно. И в итоге взял. Не то чтобы это была стратегически значимая победа, да и заплачено за нее было большими потерями, но ведь главное, что король съездил во Францию, развеялся, повеселел. И домой вернулся довольный, в хорошем настроении. Жену на пороге поцеловал и французские духи подарил. Все чин чином.

Вообще-то у Екатерины был один довольно крупный недостаток: она исповедовала протестантскую религию и любила письменно и устно вступать в дискуссии по поводу христианской доктрины. До поры до времени муж это ей позволял. Генрих, хотя и реформировал английскую церковь, выведя ее из-под власти Рима, в душе оставался приверженцем католического вероучения, а лютеран не любил вплоть до сжигания на костре. Правда, не все время он к ним относился с одинаковым отвращением. Вон, подсунутые Анной Болейн книжки, видимо, почитывал, чтобы знать врага в лицо. После падения Екатерины Говард король проникся к ее католически настроенным родственникам сильной неприязнью, поэтому слегка смягчился по отношению к протестантской придворной партии. Вот Екатерина и чувствовала себя довольно свободно, высказывая свои воззрения и продвигая реформистские идеи. Определенную черту не переходила, сильно не зарывалась – и ладно. Однако не учла, что король в своей политике был очень переменчив, причем с тем расчетом, чтобы ни одна придворная политическая фракция не чувствовала себя в вечном фаворе, а то расслабятся и забудут, кто в доме хозяин.