Записки из страны Нигде

То, что главный герой, человек десятых годов, - попаданец, живущий в чужой эпохе, - подчеркивается общей гаммой дорамы, снятой в серовато-желтых, приглушенных, тусклых тонах. Даже яркая центральная площадь Сеула, на которой стоит знаменитая золотая статуя короля Седжона, показана в такой гамме, словно это окраина города Вытегры ненастным осенним вечером. Это она, незабвенная цветовая гамма девяностых. И люди все – они оттуда, с их выразительными, но некрасивыми лицами, - такие лица бывают у тех, кто постоянно видит боль, несправедливость, бедность, грязь жизни, и постоянно, вечно, неизбывно уязвлен этим, не за себя, а «вообще», за весь мир, погруженный в эту грязноватую полуспячку.

Отстраненность, удивление, сострадательное понимание происходящего, свойственные главному герою, - это качества постороннего человека, который хорошо изучил теорию, неплохо знает практику и смотрит на ситуацию не изнутри, а со стороны. Да, он – попаданец.

А остальные так и продолжают мыслями вариться в том же вонючем бульоне девяностых. Подчеркивается же это еще и тематикой работы отдела – это отдел по раскрытию давних преступлений, вроде серийных убийств двадцатипятнадцатилетней давности.

И тот полицейский, родом из девяностых, второй собеседник, случайно сумевший прорвать завесу времени, - он у себя дома. Пришелец – его визави.

Здесь попадание в недавнюю, прочно забытую – и все же незабытую эпоху, - показано через цветовую гамму, через усталость лиц, через возраст персонажей и через отстраненность и необычную внешность главного героя.

Литература такими возможностями не владеет. В книге все приходится писать словами. Любопытно, однако, отметить, что тридцатилетние комиксисты стали обращаться к теме «нашего счастливого детства» в своих работах. К их услугам все та же цветовая гамма – плюс, думаю, специфика детских воспоминаний, не отягощенных ни участием в демонстрациях и выборах, ни лихорадочным поиском денег, чтобы накормить детей и заплатить за детский сад… 

Попаданцы недавнего прошлого (4): ретропопаданцы

02:00 / 16.08.2016

Интересной темой является изображение сороковых годов в шестидесятые. Как показывали военную тему писатели и кинематографисты шестидесятых?

Казалось бы, речь идет о таком же временном интервале: двадцать – двадцать пять лет. Что девяностые, показанные в 2015 году, что сороковые, показанные в 1965-м. Но – нет, причем наблюдается существенное различие – как на внешнем уровне, так и на глубинном.

Самое главное, глубинное, отличие заключается в том, что сороковые и шестидесятые находятся в рамках одной эпохи. Не произошло принципиальной смены времен. Официальная идеология осталась прежней – вперед, к победе коммунизма. Да, вернулись реабилитированные, кому удалось; да, страна отдышалась после страшной войны; да, наш человек полетел в космос… но разве все это не было все тем же движением в сторону светлого будущего, которое задано еще революцией 1917 года? (Я говорю сейчас не о реальном положении дел в отдельно взятых семьях, а о той идеологической надстройке, которая оставалась неизменной – при неизменном базисе государственной собственности на средства производства).

Когда писатели говорили о войне, а кинематографисты снимали о ней фильмы, - это был рассказ не о другой жизни, которую нынешние дети даже не могут себе представить, - это был рассказ о недавнем прошлом, о том, что все еще оставалось живым внутри общества.  Война не отмерла – в отличие от перестройки, которая живет и «дышит» только в «Огоньках» Коротича. О войне могли спорить, могли делить трофеи, как моральные, так и материальные, - но война принадлежала настоящему. Собственно, поэтому о ней так и спорили.

С другой стороны, эстетике шестидесятых не было свойственно изображать сороковые с археологической дотошностью. Вероятно, как раз по той же самой причине, - эпоха не закончилась, она все еще продолжалась. Поэтому у офицеров, как у советских, так и у немецких, историчны только мундиры, а прически – модные, современные. Что до девушек, то все они не только с прическами шестидесятых, но и в платьях той поры. Странно – нам – видеть героиню в платье-чехле, танцующей с героическим лейтенантом, чьи волосы уложены по всем канонам модного журнала шестидесятых. Нам – да, а вот для зрителей тех лет, по-видимому, это было в порядке вещей.

Говорили же эти киногерои тем же самым (как думается) языком, что и их родители в сороковые, и манеры у них были те же, и так же естественно вели они себя, спрашивая у женщины разрешения закурить в ее обществе…

Они были по-советски куртуазны, эти киноофицеры, чьи прототипы, дети рабочих и крестьян, получали в Красной Армии воспитание от военспецов, а те, в свою очередь, - бывшие кадеты… Позднее эти навыки были упрощены, адаптированы, сведены к минимуму. Но те – те еще помнили, как это делается.

Вообще ретро – любопытная тема. Скажем, ретро-ретро – как изобразить то, как сороковые изображали в шестидесятые…