Записки из «Веселой пиявки»

С Петра I начинаются особенно поразительные и особенно близкие и понятные нам ужасы русской истории... Беснующийся, пьяный, сгнивший от сифилиса зверь четверть столетия губит людей, казнит, жжет, закапывает живьем в землю, заточает жену, распутничает, мужеложествует... Сам, забавляясь, рубит головы, кощунствует, ездит с подобием креста из чубуков в виде детородных органов... Коронует б... свою и своего любовника, разоряет Россию и казнит сына... И не только не понимают его злодейств, но до сих пор не перестают восхваления доблестей этого чудовища, и нет конца всякого рода памятников ему.

Но мы вроде о Владимире. В чем же святость? В предпочтении полезного, выгодного на тот момент набора ритуалов? В принуждении своего народа эти ритуалы исполнять и беспощадном уничтожении тех, кто цепляется за веру предков и в новую идти отказывается? Или все же в милосердии, кротости, самоотвержении, помощи слабым и немощным?

Вот разгородили люди в мыслях своих мир, разделились (вопреки значению слова religare — соединять), сидят за стенами, упиваются своей правотой и презирают тех, что за перегородкой. А то и ненавидят. А то и убивают, умножая страдания. Есть и еще страдающая сторона в этой религиозной страсти: Бог. Каково Ему разбираться, кто прав, кто виноват, когда все к Нему взывают?

Ох, даже не знаю, что сказать. Помещу-ка здесь

Отступление № 5

К концу июля луг за оградой «Веселой пиявки» розовеет. Цветет иван-чай. Дождавшись часов десяти, когда просохнет роса, Елена Ивановна берет секатор и выходит за добычей. Срезанные стебли аккуратно укладывает в тележку Виталий Иосифович и везет за дом, в тень яблонь, где они с Еленой Ивановной устраиваются на раскладных табуреточках и приступают к делу. Со стеблей обдирают листья и цветочные кисти, нижние листья при этом стараются не брать — на них могут быть бобы, начиненные пухом, которому в дальнейшем продукте места нет. Все это тонким слоем рассыпается на большой холстине и подвяливается на ветерке. Потом листья с цветками скручиваются в тугие колбаски, по которым Елена Ивановна прохаживается бутылкой-скалкой, чтоб по возможности выдавить сок. Колбаски эти складываются в таз и под гнетом остаются там на ночь. Утром их нарезают на куски и укладывают в большую кастрюлю уже надолго, дня на три, время от времени перемешивая исходящую фруктовым духом массу. Все это называется ферментацией. Дальше — сушка. Хочешь получить зеленый чай, достаточно высушить его на солнце до светло-коричневого цвета. Но Елена Ивановна предпочитает чай черный и сушит прошедшую ферментацию массу сперва на сковородке, то и дело перемешивая, а потом досушивает на вольном воздухе, охлаждает и складывает в стеклянные банки. Получается зелье отменной пользы и целительной силы. Полезных микроэлементов и витаминов в иван-чае пруд пруди, а список хворей, от которых этот чай помогает, мог бы занять все оставшиеся страницы моей тетрадки. Поэтому укажу только, от чего он точно не помогает (на себе испытал): от лени. В силу этого отступление заканчиваю. Замечу только, что в старые времена чай этот, называемый копорским (видать, жители села Копорье, что недалеко от Петербурга, горазды были его выращивать), теснил чаи индийские и китайские, сам государь с семейством его кушать изволил. Потому Ост-Индская чайная компания очень старалась от конкурента избавиться, распространяла о нем гнусную клевету и даже, злым языкам если верить, отвалила Владимиру Ильичу немалый куш, чтобы Страна Советов этот чай не производила.

Но Елене Ивановне Ост-Индская компания не указ, мы с ней чай этот пьем круглый год и всем советуем. Если что — обращайтесь: Тверская область, деревня Теличено, усадьба «Веселая пиявка», как войдешь — налево, с мая по октябрь и с восьми до двадцати трех часов.

Все, спать пора.

Пора, однако, рассказать