Записки хирурга военного госпиталя

– Что там у вас происходит?! Мне уже из штаба округа звонят!

– Чего звонят-то? Можете внятно сказать? – чешу затылок. Вроде бы все тихо, все спокойно. Только одну инфекцию еще не охватил. А оказывается, камень преткновения именно в ней.

– Там, в инфекционном отделении, лежит матрос срочной службы Бархударов. Он там скоропостижно умирает, а вы ему абсолютно никакой помощи не оказываете. Как такое могло произойти?

– Марат Иванович, ну полный бред! – пожимаю плечами, как будто Волобуев мог видеть меня в тот момент, находясь у себя дома, а может, и не дома. – У меня и под наблюдением такого пациента нет. Вот у меня прямо в руках список всех больных госпиталя, непосредственно находящихся под наблюдением дежурного врача.

– Ладно, – несколько сбавляет обороты подполковник, – живо выясните, в чем там дело, и через десять минут доложить лично мне. Лично!

– Есть, – четко по-военному отвечаю я и… продолжаю обход неврологии. Там один больной температурит, нужно осмотреть его и сделать запись в его истории болезни.

– Дмитрий Андреевич, вы уже осмотрели Бархударова в инфекционном отделении? – начмед Горошина через пять минут крайне взволнованным голосом дублирует вопрос Волобуева.

– Еще нет, вот как раз иду туда.

– Сразу же отзвонитесь мне, нас со штаба округа беспокоят.

– Есть, – радую трубку достойным ответом и продолжаю писать дневник неврологическому больному.

Через полчаса набираю Волобуева. Не успел убрать палец с кнопки вызова, как телефон отозвался знакомым басом:

– Ну, что? Почему так долго?

– Разбирался, Марат Иванович. Разбирался.

– Да не тяните вы резину! Я весь как на иголках. Уже сам хотел приехать.

– Это лишнее. Больной Бархударов, восемнадцати лет от роду, призвался неделю назад из Горьковской области, деревня…

– К черту деревню! По существу!

– По существу: пока ехал в поезде, жрал немытыми руками мамины припасы. Два дня, как у него понос до восьми раз в сутки. Вчера доставлен к нам в госпиталь с рабочим диагнозом – пищевая токсикоинфекция. Сразу же помещен в отдельный бокс. Взяты все анализы. Начато лечение. Все!

– Так, а что мне из штаба округа звонят?!

– А вот здесь начинается самое интересное: этот Бархударов лежит в боксе один. Ему скучно. Вечером померили температуру – 37,5. В принципе, обычное дело для данного заболевания. Он попросил у медсестры пригласить к нему врача.

– Дальше! Дальше! – нетерпеливо начал подгонять, меня Волобуев. – Что дальше?

– А что дальше? Инфекционисты в шесть вечера ушли домой. А Бархударову в 18:10 приспичило с ними пообщаться. Дежурная медсестра сказала, что теперь только утром. Он возьми да и позвони маме в Горьковскую область, мол, лежу тут один, всеми брошенный, бедный и несчастный. Дрищу дальше, чем вижу, умираю тут молодой и красивый от, пардон, своих собственных же фекалий.

– На говно, значит, весь изошелся, стервец! – без всяких сантиментов подвел итог моему докладу Волобуев. – И какие ваши дальнейшие действия?

– А какие тут могут быть действия? Я этому Бархударову мягко и интеллигентно все объяснил про его заболевание. Он при мне позвонил своей маме. Я тоже ей все объяснил. Она успокоилась, обещала перезвонить в комитет солдатских матерей Горьковской области, откуда всю эту волну и погнали.

– Перезвонит, значит? – задумчиво произнес подполковник. – Это хорошо. Плохо, что округ задействовали. А как у него мобильный телефон оказался? Я же запретил военнослужащим срочной службы их иметь?

– Не могу знать. Только мама эта очень уж за сына переживает. И она считает, что именно ее звонок помог увидеться сыну с врачом. Я не стал ее разубеждать.

– Это правильно. Ладно, Дмитрий Андреевич, спасибо. Только в следующий раз, если я вас прошу перезвонить через десять минут, то нужно звонить не через полчаса, не через час, а именно через десять минут.

– Так точно, товарищ подполковник! – гаркнул я в трубку.

– Ну, не юродствуйте, Дмитрий Андреевич, не юродствуйте. Вам не идет. Вы заведующий отделением, на вас весь коллектив смотрит. А вы?

– Заметьте, Марат Иванович, заведующий отделением! Заведующий, а не начальник отделения. То есть не военнослужащий. Вы, пожалуйста, своим военным так приказывайте: бегом, отжался, кругом марш! А я человек сугубо гражданский! Прошу об этом не забывать. Я вам не мальчик и бегать, знаете ли, на полусогнутых перед вами не намерен.

– Ладно, не кипятитесь вы так, – уже совсем обычным голосом сказал Волобуев. – Просто я привык, что когда я что-то приказываю, то оно бы исполнялось.

– Я ваши приказания не игнорирую. Выполняю, как могу.

Волобуев еще чего-то там побухтел, больше для порядка, и, не прощаясь, отключился. Я же, как и обещал, перезвонил начмеду и в двух словах обрисовал Горошине, что произошло в госпитале за последние часы.

На следующий день, ближе к обеду, злополучного Бархударова в срочном порядке в сопровождении врача анестезиолога-реаниматолога на госпитальной «таблетке» перевели в клинику инфекционных болезней военно-медицинской академии. Не знаю, кто дал такую команду, но точно не Волобуев. По всему видно, что распоряжение пришло с самого верха.