Записки хирурга военного госпиталя

В Кронштадтском госпитале много бойцов, что лечились с ветряной оспой, уже поправились и готовились на выписку. Так как в самом начале этой злосчастной эпидемии стали первым заполнять именно это лечебное учреждение, теперь приказали простудников везти к ним на освободившиеся места. Но и тут умудрились напутать: военные, что с них возьмешь? Сами не думают, только чужие приказы исполнять умеют. В общем, с простудными заболеваниями солдат с горем пополам увезли, а вместо них к вечеру пригнали чуть не целую роту выздоравливающих ветрянщиков. Тех, кому по стандарту оставалось долежать четыре – три дня. Благо и у нас под вечер места освободились.

Это только так кажется: чего там их лечить, больных с ветрянкой? Мажь зеленкой да пей витамины и общеукрепляющие. Больному – да. А врачу – нет. Одной писанины столько, что рабочего дня явно не хватает, приходится еще и после работы оставаться и продолжать наполнять историю болезни исписанными листами. Ведь каждого поступившего пациента нужно обязательно осмотреть и написать ему подробный приемный статус в истории болезни. После каждый день строчить дневнички. Все 21 день. В них надо отразить жалобы, состояние и кратко описать, что происходит с пациентом. Завершив лечение, пишется выписной эпикриз. Где в сжатой форме отражается то, что происходило с больным за время нахождения его в стационаре. И венцом всего творчества является выписная справка. Где так же указывается вся хронология лечения и обязательно выписываются все анализы и обследования, что выполнялись.

У больных с ветряной оспой их не так много: клинические и биохимические анализы крови, анализ мочи, реакция Вассермана – диагностика сифилиса, результаты флюорографии, данные ЭКГ. Если по каким-то показаниям дополнительно назначалось УЗИ внутренних органов и консультация узких специалистов, то тоже тщательно переписывается из истории болезни в выписную справку. И это только у одного больного. А если их у тебя 15–20?!

В среднем на каждую выписку уходит часа два. Простая арифметика – за восьмичасовой рабочий день можно успеть выписать только четырех больных. Да и то при условии, что доктора никто в этот момент не станет отвлекать. Что он как засел за бумаги, так и увлеченно наяривает. А на практике его раз десять отвлекут и дернут с места. Обязательно кто-то в этот момент придет, кому-то станет плохо, кто-то позвонит. Да много еще чего может случиться во время рабочего дня.

Как говаривал сатирик Михаил Задорнов, у нас больные делятся на три категории: по очереди, по записи и «мне только спросить». Так вот эти самые «мне только спросить» отнимают гораздо больше времени у врача, чем из двух предыдущих групп, вместе взятые.

– Доктор, меня к вам на консультацию из терапии направили, разрешите? – зашел в ординаторскую тщедушного вида боец в мятой форменной пижаме.

– Чего тебе? – недовольным тоном интересуется Яков Сергеевич, кропящий над внеочередной выпиской. Через час приедет машина, и сопровождающий ее санинструктор готов по пути забрать солдатика из дальнего гарнизона. Так как их машина будет только через неделю. – У меня все консультации после трех!

– Да мне только спросить, – мнется воин.

– Ну, давай уже спрашивай! Видишь же, тороплюсь!

– Доктор, у меня вот это, – он протягивает вперед руку, где на тыле предплечья пригрелся смачный такой, давно созревший для операции фурункул.

– И давно он у тебя? – вздыхает старый хирург, недовольно отодвигая в стороны выписку и разглядывая ненавистный гнойник.

Хотя чего там разглядывать – надо вскрывать. Нужно идти сейчас в перевязочную, собрать инструменты, набрать новокаин, прооперировать, наложить повязку. А после еще и все тщательно записать в историю болезни, что больной нервно теребит в своих слабых ручонках, дать рекомендации. Это минут сорок, как минимум. А машина ждать не станет. Она попутная.

– Неделю, – тянет обладатель фурункула.

– А что ж ты неделю сидел?

– Думал, что пройдет. Ребята посоветовали хлебный мякиш прикладывать.

– Помог мякиш? – строго поверх очков смотрит на него хирург.

– Не-а, не помог.

– Ты же в госпитале лежишь! Не на необитаемом же острове. Неужели сразу нельзя прийти к хирургу?

Солдатик молча сопит, уставившись в только что вымытый пол, изучает высыхающий линолеум. Конечно, можно махнуть на него рукой да и отправить его назад в терапию. Сказать, что он сейчас, дескать, очень занят, пускай приходит позже, а лучше в другой день. Что и на самом деле соответствовало действительности. Другой, наверное, может, так бы и поступил. Только не доктор Мохов. Он человек старой закалки, и ему бы и в голову не пришло отказать в хирургической помощи. У такого ослабленного ветрянкой больного любой гнойник легко может осложниться тяжелой флегмоной, даже странно, что не осложнился. А этого уж никак старый хирург не допустит. Вот он, кряхтя, вылезает из за стола, надевает на голову хирургический колпак, готовится к походу в перевязочную.

– Яков Сергеевич, – я жестом останавливаю ветерана. – Занимайтесь своим делом. Я прооперирую несчастного.