Записки хирурга военного госпиталя

В нашем госпитале, уже так повелось с незапамятных времен, обитают ставшими почти ручными котики. Где они точно спят, не скажу, зато могу рассказать, где и что они едят. Их около десятка. И все они сытые и откормленные, имеют на шее противоблошиный ошейник и очень довольны своей судьбой. Начальник госпиталя время от времени приказывает удалить их с территории, но это, на мой взгляд, простая формальность. Ну как можно выкинуть за забор таких милых и забавных животных. На камбузе им всегда оставляют вкусненькие кусочки, а остальной персонал каждый раз захватывает из дома для них корм.

У нас даже перед КПП долгое время висел плакат: вход с собаками на территорию части строго запрещен. Знаете, последнее время развелось много такого гламурного вида дамочек, что без маленьких собачек уже и в туалет не сходят. А их тут много к нам на разные консультации шастает. Не к нам, так на кафедру ВМА. Но все равно – собачка у них на руках, и они пытаются так вместе с ней и просочиться. Предупреждение повесили – вроде поменьше стало.

Тут как-то иду рано утром на работу: дождь проливной хлещет, молния сверкает, земля гудит от льющейся с просвинцованного неба потока прохладной воды. У самых ворот КПП привязана небольшая такая собачка: то ли пудель, то ли еще кто. Лохматый в общем сильно песик. Хозяева вместе с ним пришли на консультацию к травматологу, а тут прямо бьющий в глаза плакат: с псиной нельзя. Недолго думая, привязали животное и прошли на территорию. А тут дождь лупанул. Собака жмется к стене, трясется, а деться никуда не может: короткий поводок не пускает. Захожу вовнутрь здания. Первым, кто бросился в глаза – это толстый упитанный рыжий котяра по кличке Кирилл. Он любимец вахтеров КПП. Сидит на сухом полу как раз посередине помещения и не спеша лапки лижет: умывает их после сытного завтрака. Дискриминация налицо.

Котики при появлении Волобуева прячутся по разным углам, а когда он проходит мимо, вновь выбегают на территорию и весело резвятся на просторах госпитального двора. В инфекционном отделении и вовсе уже несколько лет живет штатный кот Матвей. Он уже стал вроде тамошней достопримечательности. У него есть свое спальное место недалеко от ординаторской, постель и мисочка для корма. Он зорко следит и ревностно охраняет свою территорию от посягательства мурлыкающих пришельцев. И начальник госпиталя ни слова не говорит о его проживании. Матвей пережил уже четырех начальников учреждения, и даст Бог еще столько же.

Как-то раз, когда за окном моросил мерзкий холодный дождь, а серые тучи полностью закрыли нависшее над городом небо, Нина Александровна услыхала жалобный писк маленького существа. Как это у нее получилось, не знаю: у нас все же третий этаж. Только бросилась она тогда стремглав на улицу, быстро обогнула здание госпиталя и буквально из-под колес мчащихся по проспекту блестящих автомобилей вырвала трясущийся мокрый комочек. Он жалобно попискивал, так как кричать уже не было сил.

Комочком оказался юный котик, который непонятно как попал на проезжую часть. Он растерянно озирался по сторонам, жался к Нине Александровне и беззвучно открывал маленький ротик, с его свалявшейся шерстки капала грязная вода. Можно только догадываться, что пережил этот малыш там, на проезжей части, где словно угорелые носились многотонные железные монстры.

Доктор Улыбина назвала найденыша Феликсом, отмыла его, накормила, успокоила, определила ему секретное место в дальнем углу, куда Волобуев почти не заходит. Лично я никаких препятствий для его проживания не чинил. Теперь он уже взрослый хитрый сытый котик, полноправный член хирургического отделения. От доктора Улыбиной не оторвешь. Она ему теперь вторая мама.

И вот этому славному доктору, чтоб устроиться к нам, пришлось полгода бесплатно поработать в отделении волонтером, походить со мной почти на все операции. И лишь только после моего двадцать пятого или двадцать шестого напоминания Волобуев дал добро на ее трудоустройство.

Когда Нина Александровна вошла в штат отделения, то оказалось, что ее не могут обеспечить рабочим местом. Вернее, место-то есть, но нет стола, за которым она могла бы сидеть и спокойно заниматься нескончаемой бумажной составляющей. Пришлось ей делить один стол на двоих с другой девушкой, Светланой Геннадьевной, которая уже была в составе хирургического отделения еще до моего прихода.

Я к чему сейчас так подробно все это рассказываю? А к тому, что талантливая доктор после ряда мытарств все же попала туда, куда хотела, а должные условия мы ей создать не в силах. Она, правда, не в обиде: главное – теперь при деле, оперирует и ведет больных. Отсутствие своего стола и компьютера – это еще не самое худшее в жизни молодого хирурга. Я раз пять обращался к заму по АХЧ Твердолобову, но всякий раз получал настойчивый отказ: пока нет.