Записки хирурга военного госпиталя

От таких обычно уходят жены к их товарищам, а сослуживцы годами не отдают взятые в долг, до первой получки, сто рублей. Старший лейтенант Боборыкин был типичным тихоней-неудачником. К своим тридцати годам так и не стал капитаном и уже шестой год перебивался на должности командира караульной роты. Жилистый, меланхоличный, среднего роста и ума, с рано появившейся сединой среди пшеничного цвета короткостриженых волос на голове, старший лейтенант Боборыкин был на редкость принципиальным человеком. Уломать источавшего флюиды праведного гнева ротного командира у меня не получилось. Рядовой Рябов отбыл в войска.

Нужно было срочно искать ему замену. Теперь наши бойцы напоминали сбившееся в кучу бесхозное стадо, лишенное опытного пастуха. Днем их строила старшая медсестра и сестра-хозяйка, а вечером и ночью – дежурные сестры. Врачи просто физически не могли заниматься проблемами межличностных отношений между военнослужащими. Своих забот полон рот. В принципе, так оно и полагалось: основная роль в управлении вверенным войском в госпитале отводилась младшему и среднему медперсоналу. Но все мы отлично понимали, что толк от таких действий весьма малоэффективен. Руководить солдатско-матросской массой нужно всегда изнутри. Нужен солдатский лидер. А сейчас его нет.

Назначили сержанта Плетнева, здорового, ленивого артиллериста, лежавшего у нас в отделении после операции по поводу подмышечного гидраденита. На его огромном росте и пудовых кулаках все плюсы и заканчивались. Был он конкретно туп и прямолинеен. Пер напролом, словно племенной бык, и не обладал толерантностью. Ему вообще была чужда всякого рода дипломатия.

Плетневу казалось, что сила есть – ума не надо. Вероятно, в деревне, откуда он родом, это качество и ценилось превыше всего. А в условиях военно-морского госпиталя, где больше половины бойцов выросло в городе и имело высшее образование, методы тракториста-машиниста широкого профиля Федора Плетнева, увы, не работали. Очень быстро он восстановил против себя весь личный состав хирургии, по крайней мере военнослужащих срочной службы точно. В отделении тлел бунт. И он не заставил себя долго ждать.

Среди срочников болел у травматолога некий рядовой Колупаев. Невысокого роста, но широкий в плечах брюнет выделялся из общей массы своей улыбкой. Колупаев всегда улыбался. Когда бы ты его ни встретил: в коридоре, на улице, в столовой, он всегда ехидно так улыбался. Кривил угол рта так, что сразу становилось понятным, что он так язвит. Может, он нюхал клей или еще чего, но вот этот его видок с приросшей улыбочкой на гладковыбритом лице как-то настораживал. Не нравился он мне однозначно. Хотя претензий вроде бы к нему не предъявляли. Всегда аккуратен, подтянут, побрит, подшит, не чурается никакой работы. Морщится только, когда его очередь наступает драить гальюн. Так я еще не встречал того бойца, кто бы горел ярым желанием драить общественный толчок. Но выбирать не приходится, тем более что пользуются им исключительно одни больные из числа военнослужащих срочной службы. У медиков, офицерского состава и контрабасов свой туалет.

Пока старшиной пребывал Рябов, больного Колупаева было и не слышно и не видно. У него ортопедическое заболевание – болезнь Осгуд-Шлятера. Говоря простым языком, усилился костный выступ в проекции верхней трети большеберцовой кости в области так называемой бугристости. Довольно распространенная патология среди юношества. Проявляется увеличением этой самой бугристости в размерах и возникновением болей, иногда существенных. Обычно к окончанию полового созревания боли проходят самостоятельно. Если нет и такой больной все же призывается на действительную военную службу, то дело доходит и до оперативного вмешательства. Лечатся они у травматологов, которые стесывают бугристость специальной стамеской.

У Колупаева такая штука оказалась с обеих сторон. Поэтому лечили его в два этапа: вначале на одной ноге стесали избыток костной ткани, а после на другой. Эффект развился очень хороший: боли прошли, опороспособность нижних конечностей восстановилась. Теперь Колупаев не переваливался, словно утка, а вполне себе прилично и ровно вышагивал по коридору. И даже иногда переходил на бег, когда очень торопился.

В воинских частях нет условий для реабилитации послеоперационных больных. До сих пор отрыгается управление министерством обороны непотопляемого Анатолия Табуреткина. В его бытность убрали поликлиническое звено. Поэтому в госпиталях обычно больных сразу после операции не выписывают, а дают возможность восстановиться или отправляют в отпуск по болезни.

Колупаев поначалу шел на поправку семимильными шагами. Не ясно, то ли он желал полнить ряды госпитальных рабочих, то ли просто решил оттянуть еще на пару недель встречу с любимой частью. А служил он водителем в одной из авторот, дислоцированных в пригороде Питера. Только вот стал он что-то прихрамывать на левую ногу: ее последней оперировали.