Записки краеведа Кердика, естествоиспытателя Фантазии

Соблазн снова побывать на родине оказался слишком велик, и я, испросив у Онай-паши благоволения, двинулся на северо-запад, дабы пересечь границу, пройтись по хладским землям, дойти до Берёзовой рощи, выйти к побережью Сюшера и отплыть в Китовую гавань, дабы оттуда уже пешком идти домой.

Терпение моего кронинга, однако, оказалось не столь безмерным — не столь безграничным, как я думал ранее:

— Ты когда мне гостинец привезёшь? — Негромко, но достаточно сухо спросил он у меня, насупив брови. — Плаваешь в своё удовольствие, где ни попадя… А как же я?

— Для начала прими вот это, — виновато протянул ему я, Кердик-маринист свою писанину, свои красочные полотна. — Это подарок Онай-паши из империи Юсмин! Просил читать в свободное для тебя время.

— Пошто мне эти сказки?! — Завопил вдруг кронинг, вне себя от гнева. — Аленький цветочек, или молодильное, золотое яблоко; сапоги-скороходы, скатерть-самобранка, ковёр-самолёт, волшебное огниво, меч булатный, клык королевской кобры, зуб дракона, панты марала, слоновая кость, рог единорога, шкура чудища лесного… Вот чего желаю я!!! А ты мне что привёз???

— Выходит так, что более духовные вещи тебя нисколько не прельщают? — Вскипел и возмутился, в свою очередь, я, нарушая всякую социально-иерархическую субординацию. — Выходит так, что тебе неважно, что меня могла накрыть своей тенью Самрук, или что мою плоть могли пожрать лютоволки? Я отсутствовал свыше трёх лет… Да что ты за человек такой?! Алчный, нехороший…

Смягчился тогда мой кронинг, и увлёк меня за собой в свои закрома. В свой храм, святилище своё приволок он меня, и начал демонстрировать всякие разные материальные прелести, вынимая их из тяжёлых сундуков.

— Всё есть у меня, — огорчённо молвил кронинг, — а чего-то особенного — нет! Привези хоть что-то необычное, и я одарю тебя прещедро! С головы до ног осыплю я тебя златом-серебром, только найди мне что-нибудь…

— В гробу карманов нет, — пролепетал я вяло и понуро, — на кой чёрт тебе и мне монеты после смерти?

Сказать, что я вконец разочарован в своём кронинге — не сказать ничего; собрать бы альтинг и избрать другого — более достойного. Человек я мудрый и чётко понимаю, что мы все, мягко говоря, не без говнеца — но чтобы вот так… Жить идеями наживы, мечтать неизвестно о чём… Забавы ради? Похоти ради? Ну, привезу я ему молодильное яблоко — так он попросит два! Так уж устроен человек — всё ему мало.

«Да, непростой был у меня с ним разговор, — шёл я к себе домой, тяжко вздыхая, — то ли ещё будет».

Сейчас правитель моего кронства напомнил мне свэйского кронинга, который в феврале двадцать второго года (правда, не скажу, какого века), поправ все моральные устои, вторгся с тяжёлыми мортирами в Хладь — да только опоздал малость: номадины пришли туда первыми. В том же году Тиранния напала на маленькую, но гордую Швинию — напала некрасиво, вероломно; отобрала часть её территории, силой захватив, и резню устроила, свершив геноцид. Видите ли, меры были вынужденными с геополитической точки зрения — но разве это не абсурд? Идти войной на братскую страну только потому, что та исповедует несколько иные взгляды и интересы? Утверждать, что независимость, суверенитет есть лишь просто ничего не значащие слова? Что у соседней страны не было, нет и не может быть государственности, что её язык — несамостоятелен и всего лишь диалект; что её историю надобно переписать… И пусть кронинг моего государства ещё ни на кого не напал — разве мысли в его голове не наводят на размышления? Разве не повод это для сомнений? Не повод для его немедленного физического устранения (хоть я и противник столь радикальных мер)? У нас уже была Рагнильда, которая… Впрочем, и двое других до неё были не лучше. Что творится сейчас в моей голове? Какая-то каша, какая-то неразбериха. Одно я знаю точно: с такими аппетитами, с такими амбициями недалеко до полномасштабного вторжения, до никому не нужной, но в то же время хладнокровно запланированной войны… Мне-то что? Я своё уже отжил — недолго мне осталось; но те, кто останутся после меня — за них я переживаю. Какой достанется Фантазия современникам? Что ждёт её в будущем? Не случится ли с ней того, о чём говаривал гном-инженер, построивший машину времени, машину в параллельные миры и побывавший на планете Земля? Повторит ли Фантазия судьбу той безнадёжно больной, однозначно обречённой планеты? Которая уже вошла в киберпанк и живёт в нём; которая погрязла во лжи корпораций, во власти монополий. Где нет уже ни эльфов, ни гномов, ни драконов, и где сами люди в подавляющем своём большинстве — заложники своих же технологий; рабы и марионетки режимов, угодных элите, которая ищет для себя любую выгоду.

С такими мыслями я, Кердик-пацифист, Кердик-моралфаг улёгся на боковую — нелёгким был мой день сегодня; пришло время отдохнуть.

4. ЭЛЬ-ИСТЯЗАКИЯ