Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш

Она выглядела старше двадцати пяти лет, указанных в журнале. Вероятно, причиной была ее национальность. Подобно большинству евреек ее возраста, она располнела, однако при этом не утратила былой красоты. Ее темные глаза с невероятно белыми блестящими белками были восхитительны.

Но в остальном облике ощущалась небрежность, которая портила все впечатление. Ее темные нечесаные волосы сальными прядями спадали на шею. Одета она была в поношенный пеньюар, который при ходьбе распахивался так, что выглядывало белье.

Чулки были завернуты над крупными коленями.

– Что вы делали на лестнице?

– Я здесь у себя дома.

Мегрэ сразу понял, с каким типом женщин имеет дело. Вспыльчивая, дерзкая, конфликтная. При первой же возможности она спровоцирует скандал, переполошит весь дом своим пронзительным визгом, бросая ему в лицо самые немыслимые обвинения.

А может, она чувствовала себя неуязвимой? В любом случае Анна Горскина смотрела на врага с вызывающим видом.

– Отправились бы лучше к своему любовнику, ему сейчас нужна ваша помощь.

– Это мое дело.

Хозяин отеля выглядывал из своего окошка, покачивая головой с неодобрительно-удрученным видом, но глаза его при этом смеялись.

– Когда вы в последний раз видели Федора?

– Вчера вечером. Часов в одиннадцать…

Она лгала! Это не вызывало никаких сомнений! Но давить на нее было бессмысленно. Или тогда нужно крепко взять ее за плечи и отвести в камеру предварительного заключения.

– Где он работает?

– Где считает нужным.

Грудь ее вздымалась под небрежно завязанным пеньюаром. На губах застыла презрительная гримаса.

– Что полиции понадобилось от Федора?

На это Мегрэ тихо сказал:

– Поднимайтесь к себе.

– Пойду, когда захочу! Вы мне не указ!

Зачем отвечать, создавая гротескную ситуацию, которая лишь повредит расследованию?

Мегрэ захлопнул журнал регистрации и протянул его хозяину.

– Ну что, все в порядке? – спросил тот, знаком приказав молодой женщине молчать.

Но она осталась стоять до самого конца, подбоченившись с вызывающим видом, и одна часть ее тела находилась в полумраке, а на другую падал свет из комнатушки еврея.

Комиссар снова посмотрел на нее. Она выдержала его взгляд и пробормотала:

– Вы меня не запугаете.

Он пожал плечами и спустился по узкой лестнице, едва помещаясь между побеленными стенами.

На выходе он столкнулся с двумя поляками в рубашках без пристежных воротничков, которые при его появлении отвернулись. На улице было сыро, мостовая блестела в свете фонарей.

Во всех уголках, в каждом темном переулке, в тупиках и узких проходах угадывалась людская жизнь, скрытая и постыдная. Вдоль стен домов мелькали чьи-то тени. В лавках продавались товары неизвестного назначения с диковинными названиями.

А менее чем в сотне метров отсюда – широкие и светлые улицы Риволи и Сент-Антуан с грохочущими трамваями, яркими витринами, постовыми…

Мегрэ схватил за плечо пробегающего мимо парнишку с большими оттопыренными ушами.

– Позови сюда полицейского с площади Сен-Поль.

Но парень лишь испуганно взглянул на него и ответил что-то невразумительное. Судя по всему, он не знал ни слова по-французски!

Комиссар заметил какого-то оборванца и обратился к нему:

– Вот тебе сто су, отнеси эту записку полицейскому с площади Сен-Поль.

Тот все понял. Через десять минут прибыл постовой в форме.

– Позвоните в криминальную полицию и попросите, чтобы мне как можно быстрее прислали инспектора. Желательно Дюфура.

Ему пришлось ждать еще добрых полчаса. Одни люди входили в отель, другие выходили. Но на четвертом этаже во втором окне слева по-прежнему горел свет.

На пороге появилась Анна Горскина. Поверх своего пеньюара она надела зеленоватое пальто и, несмотря на дождь, была в красных сатиновых сандалиях и без шляпы.

Шлепая по лужам, она пересекла улицу. Мегрэ отошел в тень.

Она зашла в лавку, откуда появилась несколько минут спустя, держа в руках бесконечное количество белых пакетиков и две бутылки, и исчезла в глубине отеля.

Наконец прибыл инспектор Дюфур. Ему было тридцать пять лет; он свободно разговаривал на трех языках, что делало его ценным сотрудником, несмотря на его особенность усложнять самые простые ситуации.

Обычное ограбление или карманную кражу он умудрялся превратить в таинственную драму, в которой в итоге запутывался сам.

Но для выполнения конкретных заданий вроде ведения наблюдения или слежки он подходил прекрасно, потому что обладал недюжинным упорством.

Мегрэ сообщил ему приметы Федора Юровича и его любовницы.

– Я пришлю тебе еще полицейского. Если один из них выйдет, ты последуешь за ним, но здесь обязательно должен кто-то остаться. Понятно?

– Это по делу «Северной звезды»? Здесь ведь замешана мафия, правда?

Комиссар предпочел молча уйти. Четверть часа спустя он уже был на набережной Орфевр. Отправив Дюфуру напарника, он склонился над своей печкой, ругая последними словами Жана, которому не удалось растопить ее как следует.

Его влажное пальто висело на вешалке и словно затвердело, сохраняя форму его плеч.

– Моя жена не звонила?

– Звонила утром. Ей сказали, что вы на задании.