Записки мертвеца

После вечера в компании всех наших новых соседей, мы с Ирой, наконец, остались одни в нашей комнате. Впервые за бессчётное количество дней наше время вместе не было ограничено часами посещения, и мы могли говорить друг с другом хоть до самого утра. И я был готов говорить, говорить и говорить о чём угодно до глубокой ночи, а завтра не выспавшимся и разбитым идти копать эти бесконечные ямы. Мне хотелось вкушать, пить, осязать каждую минуту с ней, проведённую здесь, в безопасности и покое. Но Ира моего настроения не разделяла. Она выглядела так, словно… Словно терпела меня. Раньше это было не так заметно, но теперь всё буквально читалось на её лице. Возможно, это как-то связано с моей выпиской из больницы — не знаю. Знаю только, что наш вечер вместе закончился сегодня тем, что она отдала мне этот дневник, пожелала спокойной ночи и молча ушла спать. Я хотел было начать выпытывать у неё, что не так. Что случилось? Как я могу помочь? Но ответы на эти и все последующие вопросы я уже знал заранее.

Я помню, что случилось.

Я знаю, что не так.

И я ничем не могу ей помочь.

Похоже, ту Иру из старого мира я всё-таки потерял в той аварии, в тот роковой, трижды проклятый день. И я не знаю теперь, какой день я ненавижу больше: его, день, когда я убил свою мать или день, когда люди вдруг перестали умирать. Или, может быть, день, когда я начал вести этот дневник, от которого теперь никак не могу отделаться. Дневник, который Ира, видимо, всё-таки прочитала, пока я был в больнице, и нет в этом ничего хорошего.

Запись 14

Пятнадцатое октября. Семьдесят девятый день с начала вымирания.

День выдался не очень-то насыщенный. Мало новых событий. Много новых знакомств. Много новой, настораживающей и одновременно наводящей на мысли информации, которую надо переварить.

День 79

Спал я всю ночь как-то скверно: мысли всё не давали покоя. Я думал, как бы так аккуратно спросить Иру про дневник и вообще про всё, что её гложет. Думал, как бы так с ней поговорить, чтобы ей если и не стало легче, то по крайней мере не стало хуже со временем. Мрачные мысли — вязкая штука. Останься с ними на день-другой, и они тебя уже не отпустят, а самому освободиться от их хватки ой как нелегко. Что станет с ней, если в её голове и дальше будет происходить то, что происходит? Всю ночь напролёт меня терзали самые мрачные опасения на этот счёт.

Усатый в этот раз не пришёл. Предполагалось, что мы с Сергеем сами явимся на рабочее место спозаранку. Видимо, первый визит прораба к нашей калитке был скорее особым приглашением для меня — свежей рабочей силы, только-только вышедшей с многодневного больничного курорта. Сергей проснулся в восемь, а в восемь тридцать уже был готов выдвигаться. Я бодрствовал с половины седьмого утра. Ночь я почти не спал, и за час до восхода решил, что лежать в кровати уже бесполезно. Я встал, пошёл на кухню и выпил кофе. Старого-доброго кофе, который всё вокруг делал как-то приятнее и удобоваримее. В шкафу я отыскал какие-то зачерствевшие пряники — получился полноценный завтрак. За ним я продолжил гонять в голове мысли, не дававшие мне покоя в постели. Приговорив несколько пряников и почти расправившись с кофе, я решил, что сегодня во что бы то ни стало поговорю с Ирой. Пусть это будет тяжело, и пусть хоть она тысячу раз пошлёт меня к чёрту — всё равно. Главное, чтобы она, наконец, отпустила этот камень тоски, уныния, злости и ярости от собственной беспомощности, который тянет её на дно. Бывал я уже на этом дне: ничего там хорошего нет.