Записки мертвеца

Артём вздохнул, перестал копать и облокотился на лопату. Потом он взял её, с размаху воткнул в землю, достал из кармана пачку сигарет и закурил. Потом — предложил мне. Я снова не отказался.

— Да тему полковник придумал, — начал Артём, — Говорит, мол, с холодами надо в город вернуться и всё мясо с улиц убрать, подчистую.

— Мясо?

— Мертвечину. Мы их всех мясом звали — так короче. Типа: «Мясо слева! Одиночными — огонь!» Не говорить же: «Заражённые получеловеки на десять часов, наизготовку, товарищи солдаты, извольте лупить кучно и по головам!»

— А-а. Ясно. А что там про «вернуться»?

— А что про «вернуться»? А… Ну, короче, идея полкану в голову гениальная пришла. Он же гений у нас, офицер, академии кончил. Говорит, мол, холодно станет — мясо медленнее будет, а то и вообще замёрзнет нафиг. И это, мол, хорошее время, чтобы город зачистить. Закончить нашу успешную июльско-августовскую операцию, завершившуюся тактическим отступлением за реку, плавно переросшим в отступление стратегическое.

По тому, как становились длиннее предложения, которыми говорил Артём, можно было понять, что обсуждаемая тема ему интересна. Было ясно, что его мёдом не корми — дай перемыть кости бывшему командиру, и что это одна из немногих вещей в этой жизни, которые ему всё ещё интересны. Я старался не прерывать его поток мысли и не мешать ему. Но мне не давал покоя один только вопрос. Я решил, что задам его и после этого уже точно не буду перебивать своего нового знакомого.

— А какой смысл зачищать город, если атомная станция взорвалась, и воздух над городом теперь ядовитый? Люди ведь туда всё равно в своё жильё не смогут вернуться. И жить там те, кто остался, тоже не смогут.

— Но они и уйти из города не смогут, пока мясо по улицам ходит и жрёт всё, что дышит. Помирать их теперь что ли оставить? Это первый момент. А второй момент — он такой, почти религиозный. У Старкова своя вера есть: он верит в то, что все байки про аварию на станции — это туфта, и что на самом деле автоматика на ней перевела энергоблоки, реакторы — или как там всё это называется — в подобие спящего режима. И что не было там никакого взрыва, про который все тут говорят.

— А как же дым, который со стороны городка со станцией все видели? — снова не удержался и спросил я.

— По канону его веры, это был дым с нефтебазы в той же стороне. Мол, там что-то мощно бахнуло — отсюда и дым. Итого получается, что в этом мире горящих нефтебаз, уцелевших станций и розовых пони у города нашего ещё есть шанс. Всего-то надо отправиться в атомный моногородок-спутник и взять под контроль хотя бы станцию, хотя бы одной ротой. Потом восстановить подачу энергии каким-то чудом: так меньше народа в городе перемёрзнет. Затем — снова зайти в город и методично вычистить его от медленного, промёрзшего мяса. Итого, вся операция стоит на вере в то, что станция цела и невредима; в то, что мясо на морозе становится медленнее; и в то, что идея с мобилизацией шпаны по деревням не провалится, а увенчается успехом.

— Идея с мобилизацией?

— С ней самой. Она уже идти должна полным ходом, кстати. Я-то сбежал ещё на моменте, когда роту послали на станцию, радиоактивным пеплом дышать. Собственно, я в этой роте и был. И я ещё в августе, пока с интернетом всё нормально было, читал про эту станцию: что она точно рванёт — к гадалке не ходи. Дым этот, правда, про который тут говорят, я сам не видел, но пацаны многие про него рассказывали. Оттуда и байка эта про нефтебазу родилась: не видел бы никто дым — и выдумывать ничего не пришлось бы. Короче, у меня не было желания лезть в зону отчуждения только потому, что нашему гениальному командиру кажется, будто там всё нормально. Поэтому я свалил. Рота у нас там правда была — полтора человека. До станции точно никто живым не добрался.

— Откуда знаешь?

— Да потому что задача самоубийственная — вот откуда! От начала до конца дичь. Лезть в дымящийся реактор и по ходу дела ещё мясо отстреливать с половиной нормы боекомплекта. Говорил там одному, что валить надо — не послушал. Вот и пришёл сюда я один. Автомат сдал, лопату получил. Вот и копаю. Такая история.

Артём сделал последнюю затяжку и выбросил сигарету. Я не хотел, чтобы на этом его история заканчивалась: мне хотелось подробностей.

— Так, подожди, а что там с мобилизацией-то? — спросил я.

— Идёт она. Дай бог, чтоб досюда не дошла. Хотя, мне кажется, Старков с Гросовским таки переговариваются как-то по рациям вечерами: этим большим дядям с полномочиями веры нет никакой, для них люди — что грязь под ногами. Сейчас уже поди торги ведут какие-нибудь за наши головы. Именно что за наши: не своих же пацанов мэр к Старкову в полк определит. Свои ему тут нужны. А всяких лопатных дел мастеров поди ему парочку отсыплет. Да горючкой поди поделится, если хорошо попросят. Будем без света сидеть тут, но зато полкану будет, чем повоевать.

— А как сейчас-то она идёт, мобилизация эта твоя? Что они делают-то?