Записки мертвеца

В целом же, задача обещает быть несложной. Достаточно будет всего-то соблюдать осторожность при близком контакте с заражёнными и не расходовать боекомплект почём зря, чтобы после очередного выхода на тебя не наорал твой командир взвода. На урегулировании вопросов с преступными элементами и восстановлении законности в городе нас, свеженьких, как я понимаю, привлекать не собираются. Хотя кто знает. Всю эту информацию я черпаю из досужих разговоров с такими же, как я: моими соседями и сослуживцами по учебной роте. В сущности, всё это не больше, чем сплетни.

День 87

Случилось кое-что ужасное. Сегодня, наконец, всплыла та история с Артёмом, его безвременной кончиной и всем, что последовало после. Утром меня вызвал на беседу сам полковник Старков, решивший, по-видимому, лично разобраться в вопросе, едва уловив отголоски информации о произошедшем. До сего момента, видимо, отсутствие младшего сержанта Астахова в его роте либо скрывалось, либо каким-то образом объяснялось: например, самовольным оставлением пункта дислокации. Тот замполит — большой подполковник с двумя большими звёздами — вероятнее всего не доложил всё то, что я ему поведал, Старкову с пылу с жару. Только зачем? Почему? Да, в прочем, кто их там разберёт…

Так или иначе, сегодня утром я сидел уже перед самим Старковым и ещё раз пересказывал ему то, что когда-то сказал подполковнику. Я очень нервничал и боялся сказать что-то, что повлечёт серьёзные последствия для кого-либо. За себя я больше не переживал. Рассказ мой вышел сбивчивым, но последовательным и правдивым: ничего выдумывать, добавлять или поправлять, дабы обелить кого-нибудь, я не стал. Что-то подсказывало мне, что самая безопасная тактика поведения с таким человеком, как Старков — это не врать, не юлить и говорить всё как есть.

— Всё ясно, — отрезал полковник, едва я закончил говорить, а затем добавил: — Свободен.

Я вышел так, как это полагалось по форме. Сам не знаю, почему, но я будто бы хотел каким-то образом произвести впечатление на полковника, как-нибудь умаслив его напоследок. Как будто от этого могли зависеть его дальнейшие действия.

Вечерняя поверка, которая обычно проходила отдельно у каждой роты, в этот раз была общей. Всех, за исключением нёсших службу в суточном наряде, собрали на главной площади перед зданием администрации Знаменского, фронтом на фасад здания. Через некоторое время на балконе второго этажа появился полковник Старков. Позади него стояли две понурые фигуры, сокрытые тенью. Лица их трудно было разглядеть издалека, но я отчего-то сразу понял, что это рядовой Громов и ефрейтор Абидин. И не ошибся.

Старков начал свою речь с рассказа об инциденте.

— Оставшись наедине с пойманным в Надеждинском дезертиром, рядовой Громов воспользовался своим положением, чтобы выместить на бывшем боевом товарище свои старые обиды. Мы все помним, что поступок тех, кто бросил оружие, бросил свои подразделения и бежал из расположения, в конечном итоге не остался безнаказанным. Каждому было — или ещё будет — воздано по тяжести его деяния. Убитого рядовым Громовым солдата, скорее всего, ждало бы самое суровое наказание по итогам разбирательств. И это было бы справедливое наказание. Однако рядовой Громов позволил себе совершить самосуд и самолично, без санкции командира или начальника, определить наказание для своего бывшего товарища. В итоге это, в совокупности с попыткой сокрытия акта самосуда в сговоре с другими солдатами, повлекло за собой потерю ещё одного бойца — младшего сержанта Астахова. Также, сговор бойцов: Астахова, Громова и Абидина, едва не повлёк за собой потерю потенциальной боевой единицы в виде мобилизованного из Надеждинского. Сознательность последнего позволила этой потери избежать. Однако младшего сержанта Астахова, не раз отличившегося во время боевых действий в городе — да и вообще за всё время службы — уже ничто не вернёт. Это — невосполнимый ущерб, нанесённый всему нашему соединению одной лишь вспыльчивостью, мстительностью и нетривиальным эгоизмом рядового Громова. Вина также лежит и на ефрейторе Абидине: за отсутствие попыток воспрепятствовать преступному сговору, повлёкшему за собой людские потери. Ефрейтор Абидин, рядовой Громов!

— Я!

— Я!

— Выйти на два шага вперёд для заслушивания наказания!

— Есть!

— Есть!

Абидин и Громов подошли к самому краю балкона, оставив Старкова позади себя.

— Наказание за умышленное сокрытие преступления — назначение в дисциплинарную роту: туда же, где проходят службу ваши бывшие боевые товарищи, сделавшие неверный выбор в пользу самовольного оставления пункта дислокации. И, само собой, строгий выговор. Ефрейтору Абидину понятно всё сказанное?

— Так точно, — сказал понурый Абидин, испытавший, как мне показалось, некоторое облегчение, несмотря на видимую суровость судьбы, которую ему прочил Старков. Затем он добавил, уже чуть более бойко: — Я — есть строгий выговор!