Читаем Записки молодого варшавянина полностью

— Ну что ж, сынок,— сказал отец.— Война, можно сказать, уже позади. Может, нам даже удастся выйти из нее целыми и невредимыми. Важно, что будет даль­ше. Здесь будут происходить самые разные вещи.

— И конечно, ты уже знаешь, как Польша будет выглядеть после войны?

— Сюдй придет коммунизм,— ответил отец.— Он уже недалеко.

— Ты беседовал со Сталиным?

— Я разговаривал со многими другими. Это неиз­бежно.

Тогда я не считал это неизбежным. Наоборот, все мое воспитание, все с детства привитые мне понятия аб­солютно отрицали коммунизм как таковой. Ничего, кро­ме ужасов, я о нем не читал и не слышал.

— И что ты собираешься делать? — спросил я от­ца.— Спокойно ждать?

— Я уже однажды мог бежать отсюда,— напомнил он.— Теперь ты получал бы от меня посылки через Пор­тугалию.

— А какими же машинами ты будешь торговать? — засмеялся я.— Тебя посадят в кутузку или же вовсе пристукнут.

— Может, так, а может, и нет,— улыбнулся отец.— Я ведь инженер-механик. И вообще, я раз и навсегда решил мучиться в своей стране. А вот тебя я могу от­править за границу после поражения Германии.

— В Сорбонну? — фыркнул я.

— Как бы там ни было, а кончать хороший универ­ситет лучше, чем плохой.

— За границу я поеду только на каникулы,— грубо ответил я.

Над нами хлопнула дверь. Послышался смех Ульманна.

— Они с Забелло подружились и играют вместе в карты, — пояснил отец. — Забелло говорит, что ежеднев­ное общение с человеком, на груди которого красуется свастика, хорошо действует на его психику.

— Ульманн знает, что Забелло еврей?

— Мы не касались этой темы,— ответил отец.

— Лишь бы только это все не кончилось плохо,— вздохнул я.

— Да разве сейчас угадаешь, что может плохо кон­читься?— пожал плечами отец.

Он был очень спокоен, даже казался довольным чем-то. Видно, игра, которую, он теперь вел, увлекала его больше, чем торговля «крайслерами» и очередные мат­римониальные перипетии. Может, он наконец дождался той великой минуты, когда в азартной игре мог поста­вить на кон жизнь?

— Пойду!— вдруг поднявшись, сказал я, к изумле­нию отца.

— Ты с ума сошел? — воскликнул он.— Ведь комен­дантский час давно наступил!

— Я должен идти.

Отец внимательно взглянул на меня:

— Рискуешь, как глупый щенок.

— Мне обязательно надо.

Больше он не пытался отговаривать меня. Сила, которая заставляла меня выйти в убийственную тьму, не отступила бы ни перед какими доводами.

— Извини меня,— прошептал я.— За пистолетом я приду завтра.

— Если доживешь,— только и сказал отец.

Он поцеловал меня в щеку и погасил свет, чтобы открыть балконную дверь. Я выбежал в сад, а там, со­рвав с клумбы три георгина, как потом оказалось — красный, желтый и фиолетовый, пролез через дыру в заборе и побежал по тропинке между садиками. Аллеи Независимости я достиг очень быстро. Здесь начинались поля, тянувшиеся до самого Окенте. На углу Одынца одиноко торчал недостроенный шестиэтажный дом. Я быстро направился к нему. От улицы Нарбутта, куда я торопился, меня отделяло кварталов пять-шесть. Тем­нота и пустынность улиц навевали мысли о совершенно безлюдном городе, где все население арестовано или расстреляно и только каратели все еще кружат в по­исках жертв. Теперь я уже шел по застроенным улицам. Вдруг послышался рокот мотора. Я решил не прятаться и продолжал идти по тротуару, размахивая цветами. Автомобиль приближался медленно, освещая дорогу ру­чейками лучей, которые пробивались сквозь специаль­ные отверстия в затемнении фар.

И все же я не выдержал напряжения: в последнюю минуту отпрянул в нишу подворотни и, трусливо при­жавшись к запертым воротам, пряча за спиной светлые пятна цветов, стоял не двигаясь, пока машина не про­ехала. А потом быстро побежал на цыпочках, чтоб про­изводить поменьше шума. Я снова был трусливым зай­цем во ржи, окруженным охотниками,— стоило высу­нуть нос, как тут же прогремели бы выстрелы. Эта ситу­ация противоречила моему идеалу рыцарской битвы ли­цом к лицу, с открытым забралом. Спасая свое достоин­ство, я заставил себя перейти на спокойный шаг.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Салюки
Салюки

Я не знаю, где кончается придуманный сюжет и начинается жизнь. Вопрос этот для меня мучителен. Никогда не сумею на него ответить, но постоянно ищу ответ. Возможно, то и другое одинаково реально, просто кто-то живет внутри чужих навязанных сюжетов, а кто-то выдумывает свои собственные. Повести "Салюки" и "Теория вероятности" написаны по материалам уголовных дел. Имена персонажей изменены. Их поступки реальны. Их чувства, переживания, подробности личной жизни я, конечно, придумала. Документально-приключенческая повесть "Точка невозврата" представляет собой путевые заметки. Когда я писала трилогию "Источник счастья", мне пришлось погрузиться в таинственный мир исторических фальсификаций. Попытка отличить мифы от реальности обернулась фантастическим путешествием во времени. Все приведенные в ней документы подлинные. Тут я ничего не придумала. Я просто изменила угол зрения на общеизвестные события и факты. В сборник также вошли рассказы, эссе и стихи разных лет. Все они обо мне, о моей жизни. Впрочем, за достоверность не ручаюсь, поскольку не знаю, где кончается придуманный сюжет и начинается жизнь.

Полина Дашкова

Современная русская и зарубежная проза