Записки музыковеда

Пианистка разбирала эскизы оперы, обсуждала и редактировала их с композитором. Позже Римский-Корсаков писал:

«Увертюра [ «Псковитянки»] от первой до последней нотки принадлежит нехорошей девочке, которую я очень, очень люблю».

Пургольд еще несколько раз помогала редактировать его произведения. А в 1872 году они поженились.

С этой поры романсы Римского-Корсакова претерпели разительную метаморфозу. Разумеется, и до этого они были замечательны. Подкупали их благородство, внутренняя гармония, искренность. Но, как бы это сказать, они были несколько рассудочными, созерцательными: им не хватало подлинного чувства. Теперь же все изменилось. В романсах композитора стал явно чувствоваться пылкий эмоциональный подъем.

Как, например, в романсе на стихи А.К.Толстого «Звонче жаворонка пенье», который весь полон радостью, энергией, ощущением счастья!

Великая сила — любовь!

Когда в 1905 вспыхнули студенческие волнения, и студенты Петербургской консерватории приняли в них участие и поддержали студенческую забастовку, тогдашний ректор консерватории Август Рудольфович Бернгарт стал на сторону официальных властей. Он вызвал жандармов и полицию для подавления забастовки, из-за чего некоторые студенты подверглись полицейскому преследованию.

Римский-Корсаков написал открытое письмо, которое опубликовали в петербургских газетах. В нем композитор требовал полной автономии Петербургской консерватории, а также защищал студентов, которых преследовала полиция. Из-за этого Римского-Корсакова уволили из Петербургской консерватории. В знак протеста оттуда добровольно ушла большая часть профессоров, в том числе композиторы Александр Глазунов и Анатолий Лядов. Римский-Корсаков и другие преподаватели вернулись в консерваторию в конце 1905 года, когда Николай II пошел на попятную, и консерватории предоставили автономию.

Вообще, почему-то многими нынче любимый император Николай не раз вмешивался в творчество своего великого тезки. Об этом чуть ниже, а пока о творческом наследии композитора.

Оно огромно: 15 опер, около десятка крупных симфонических произведений, инструментальные концерты, камерно-инструментальные сочинения, 79 романсов, большое количество духовной музыки, обработки русских песен. Судьба у этого наследия счастливая. На сценах всего мира ставятся оперы Римского-Корсакова; на концертной эстраде постоянно звучат его симфонические и камерные произведения. Некоторые фрагменты опер композитора устойчиво являются фаворитами симфонических концертов — «Полет шмеля» и «Три чуда» из «Садко», «Шествие князей» из Млады. Я собственными ушами слышал «Верую» Римского-Корсакова на службе в католическом соборе немецкого Дюссельдорфа.

Не раз в судьбу опер Римского-Корсакова встревал император Николай. Так, в 1896 году, перед премьерой «Ночи перед Рождеством» в Мариинском театре, на генеральной репетиции присутствовали великие князья. Они подняли настоящий скандал, когда увидели, что на сцене выведена Екатерина II, и отправились к царю с просьбой запретить оперу. Император Николай Александрович принял «соломоново решение» — он предложил заменить на сцене царицу князем Потемкиным. Николай Андреевич писал:

Хоть мне было и жалко и смешно, но противу рожна не попрешь. Поэтому я согласился. Конечно, выходило не то, что я задумал, выходило глупо. Но это выставляло в дурацком виде «высочайшего цензора»: хозяином в гардеробе царицы оказывался Светлейший!

А 1897 году к постановке готовилась опера «Садко». Директор императорских театров Всеволожский пришел к царю с заявлением о разрешении поставить оперу в Мариинском. «А что за музыка?», — спросил Николай. — «Несколько напоминает Младу и Ночь перед Рождеством». — «Тогда зачем и ставить, ведь это уже было», — изрек царь. И начертал августейшей рукой резолюцию: «Надо подыскать что-нибудь повеселее». С тех пор оперы Николая Андреевича в Мариинском театре не ставились.

В январе 1898 года Римский-Корсаков благодаря идейному главе Могучей кучки Владимиру Васильевичу Стасову познакомился с Львом Николаевичем Толстым. Встреча проходила в московской усадьбе Толстого в Хамовниках.

Известно, что писатель обладал весьма неординарными взглядами на искусство. Он, например, считал Шекспира бездарным драматургом и посвятил этому целый ряд очерков. Лев Николаевич заявлял, что цыганское пение в художественном отношении ценнее Бетховена. И тому подобное.

За несколько дней до визита композитора Толстой опубликовал эссе «Что такое искусство?», в котором содержался такой пассаж: