Записки музыковеда

Для произведения музыкального искусства талантливому человеку еще менее нужно того, что составляет сущность искусства, то есть чувства, которое заражало бы других… <…> Для музыкального произведения искусства нужно прежде всего выучиться быстро двигать пальцами на каком-нибудь инструменте… <…> Выучившись же этому, музыкант уже может не переставая писать одно произведение за другим.

Римский-Корсаков прочитал статью и не согласился с ней. Он сказал писателю, что считает самым важным в музыке как раз способность передать чувства. Толстой ответил, что произведения композиторов непонятны «простому мужику». Римский-Корсаков отметил, что такой человек не поймет и книги Толстого, в том числе «Войну и мир» и «Анну Каренину». Тогда писатель обозвал композитора «мраком» и записал в дневнике:

«Вчера Стасов и Римский-Корсаков, кофе, глупый разговор об искусстве. Когда я буду исполнять то, что много баить не подобаить?».

Больше Толстой и Римский-Корсаков не встречались.

Глава 5. Чайковский и Брамс. Леонкавалло. Время — судья?

Музыкальные антагонисты

Брамс и Чайковский родились в один день, 7 мая, но с разницей в шесть лет. Исследователи неоднократно прибегали к сравнениям двух этих художников. Между ними немало различий. Брамс стал композитором раньше Чайковского, разнились и их музыкально- эстетические принципы. Отличается круг их музыкальных жанров. Например, Чайковский написал 10 опер, большинство из которых репертуарны до нашего времени. Брамс к этому жанру и не прикасался. У Чайковского значительно больше, чем у немецкого коллеги симфонических произведений (кроме 6 симфоний это еще увертюры, концерты, фантазии, оркестровые сюиты), а Брамс ограничился четырьмя симфониями, столькими же концертами (правда все они имеют мировую славу), да еще несколькими менее значительными сочинениями. Зато у Брамса гораздо больше, чем у русского коллеги, камерных произведений, и они во многом составляют основу его творчества.

Однако и общего у них немало. Музыка обоих обладает огромным непосредственным воздействием на слушателя благодаря своему темпераменту, мощи, глубине, задушевности. Оба — яркие представители музыкального романтизма, выдающиеся лирики и драматурги — психологи, глубоко проникшие своей музыкой в человеческую душу и углубившиеся в психологический анализ сложных, противоречивых явлений жизни.

Тем более странной кажется история их взаимоотношений, уже давно занимающая умы исследователей и просто любителей музыки.

Брамс, будучи современиком Чайковского, ни разу в жизни не высказал своего отношения к его музыке — будто такого композитора и не существовало.

А вот Чайковский не выносил музыки своего немецкого коллеги и высказывался о ней, как и о самой личности Брамса, крайне резко, вплоть до прямой брани:

Играли подлеца Брамса. Экая бездарная сука!

(Дневники, 1886)

Это один из заурядных композиторов, которыми так богата немецкая школа; он пишет гладко, ловко, чисто, но без малейшего проблеска самобытного дарования <…> Его музыка не согрета истинным чувством, в ней нет поэзии, но зато громадная претензия на глубину <…> Мелодической изобретательности у него очень мало; музыкальная мысль никогда не досказывается до точки <…> Меня злит, что эта самонадеянная посредственность признаётся гением.

(цитаты из эпистолярного наследия Чайковского разных лет).

Один из комментаторов высказывает такую мысль:

А не упорствовал ли Петр Ильич в своей позиции из принципа, подобно тому, как он упрямо выражал свою горячую любовь к какому угодно произведению Моцарта, даже самому второстепенному, лишь потому, что это Моцарт.