Записки на кухонном полотенце

Развалившись на Таськиной кровати спала падла, и выводила такие рулады, что, даже Гоша присвистнул от зависти.

— Пусть поспит — сказал он, всегда гоняющий собаку с кроватей — намаялась бедолага.

А потом мы пировали. Съели все что нашли в холодильнике. Даже банку закоржавленного меда, стоящего там, наверное, с момента сотворения мира.

— Я слабачка — хныкала дочь, уплетая за обе щеки пельмени.

— Ты нормальная, самая лучшая на свете девочка. Моя девочка — сказал Гоша.

— Вкусно — мычал разбуженный нашими криками Жорик, расправляясь с куриной ногой. А я сидела за столом, рядом с любимыми и таяла от счастья. Это великое счастье, что они у меня есть, и мы вместе сидим за одним столом, иногда спорим, порой ругаемся. Сейчас Димка обязательно уронит вилку, Таська — разольет полную чашку чая, Жорик начнет дремать, глазенки вон слипаются уже, а Гоша ляжет на диван и включит телевизор. Это традиция, без этого не бывает. И пусть у нас не хватает денег, пусть куча житейских проблем. Главное, что мы есть друг у друга.

Часть 16. Будни городских сумасшедших

— Что это? — спросила я Гошу, разглядывая клетку в его руках, в которой копошилось, что — то огромное, серое и страшно любопытное.

— Да вот, выкинул кто — то. Жалко, замерзнет. Да и восьмое марта на носу. Подарок тебе, короче.

Я приблизилась к клетке и едва не заорала от ужаса. Подарок, притараненый Гошей превзошел все мои даже смелые мечты. На меня, бусинками красных глаз, смотрел огромный «пасюк», обладатель длинного безволосо — розового хвоста и зубов, похожих на башибузукские сабли.

— Ты нормальный, нет? У нас ребенку два года, а ты в дом крысу с улицы тащишь. А вдруг она больная — зашипела я, косясь на невозмутимо разглядывающего меня, грызуна. Перед глазами встали картинки из книги про чуму и образ доктора, одетого в клювастую маску.

— Завтра к айболиту свожу, но выкинуть не дам. Сдохнет животинка — безоговорочным тоном сказал муж и поставил клетку на холодильник, что бы мелкий тогда, Димка не смог дотянуться.

Ночью я встала попить воды, и услышала копошение со стороны холодильного агрегата. Отогревшаяся крыска, стояла на задних лапах, сложа передние в молящемся жесте. Пушистое пузо, трогательно отсвечивало розовым, она улыбалась.

— Ну, надо же — подумала я и сунула сквозь прутья кусочек моркови. Грызун принял подношение и, как мне показалось, поклонился.

— Куда это ты потащил Кларису Павловну? — спросила я Гошу, поймав его рано утром в дверях, с клеткой в руках.

— Кого? — не понял муж, с тревогой глянув в мою сторону

— Куда, спрашиваю, ты понес мой подарок, оглоед? — повторила я по слогам.

— В ветеринарку. Ты ж велела. С каких пор тебя склероз ломает? — пожал плечами благоверный.

— С тех пор, как я в нее влюбилась. Мы с ней пол ночи чаи гоняли с морковью и за жизнь терли — мое признание выбило из Гоши остатки серьезности, и он разразился сотрясающим стены смехом.

Кларисой Павловной я назвала крысу не случайно. Была у меня в универе педагог, ну копия моей новой приятельницы, и внешне, и по повадкам.

— Я хотел ее Ларисой назвать — вздохнул благоверный и достал из клетки зверя.

— Гоша, это же банальщина — фыркнула я и протянула руку. Клариса Павловна принюхалась, но от своего спасителя не ушла. Прижалась к нему теплым боком и запищала. С этого дня она передвигалась по квартире, только сидя у Гоши на плече, за что тот тут же получил погоняло «Капитан Флинт»

— Гиди, гиди пакитан Флинт писел — азартно шепелявил Димка, показывая на отца пальцем. Так мы и зажили, я, Гоша, Димка и Клариса Павловна.

Через неделю картина повторилась.

— Что это? — вопрошала я, глядя на огромный сверток из Димкиного одеяла в руках любимого мужа, воняющего нечистотами так, что у меня заслезились глаза.

— Вот нашел — ответил муж, аккуратно, словно ядерную боеголовку, опуская на пол куль — умрет от голода — закончил Гоша и развернул одеяло.

На полу лежал огромный пес породы боксер, больше похожий на «супнабор» моего советского детства. Мяса под кожей не наблюдалось вообще, только ощетинившийся частоколом ребер остов, который назвать собакой язык у меня не повернулся бы. Существо дышало, ходя освенцимными боками, и я поняла, что он теперь тоже наш.

— Гоша, у нас маленький ребенок — вздохнула я и пошла варить бульон, отправив мужа в аптеку за спринцовкой. Благоверный старатанул так, что пыль под ногами заклубилась.

— Где же ты нашел бедолагу? — вливая из спринцовки в пасть, похожую на чемодан, куриный бульон поинтересовалась я.

— В мусоропроводе — заиграл желваками Гоша, — услышал, стонет, кто — то. А там он. Убил бы, тварей, если бы нашел.