Записки на кухонном полотенце

— А это не я — хмыкнула мамуся — узбек ваш. Тасюшка ему, как сказала, что я руку сломала он и примчался. Хороший мальчик, только немного странный. А мне отец звонил. Сказал, что скучает. Поеду я. Ну и пусть он там с мотором своим корячится, я ж понимаю все.

— Видать здорово, она ночью шибанулась — зашептал мне Гоша, в район челюсти, которой я перемалывала уже третий блин. — Может доктору показать, мало ли, стряхнула чего в голове.

Мама уехала. И я тут же заскучала по ее кипучей энергии, ее выражениям, которым нет аналога ни в одном словаре, и даже по ворчанию. Да, мы все с характером, порой тяжелым, но от этого не любим друг друга меньше или больше. Для меня, она самая лучшая и замечательная, самая красивая и умная, моя любимая мамочка.

— Скучно без бабули — всхлипнул Жорик, едва бабушка скрылась за лентой проверочного терминала.

— Ты, Нюська, не умеешь такие пирожки делать, как теща — смахнул скупую слезу Гоша.

— Надо ей позвонить будет — задумчиво сказала Таська, уткнувшись носом в толстовку Нгока.

— Я молоток потерял — засмеялся Димка, целуя свою Ани в щеку.

P.S. Дорогое мое семейство, вы читаете эти записки, я точно знаю. Потому прошу, если я стану, как моя мама, любите меня так же, как, знаю, любите ее. И тогда, я буду самым счастливым на свете человеком

Часть 22. Тихо шифером шурша

Кап — упала мне на лицо капля. Я, счастливо улыбнулась во сне и перевернулась на другой бок.

— Плюх — шлепнулся мне на голову противный кусок мокрой штукатурки, вырывая из прекрасного сна, в котором я, в окружении семейства и двух хулиганистых, хвостатых тварей плещусь в теплом, летнем море.

— Дождь — заорала я в полную силу своих объемистых легких и, вскочив с кровати, метнулась в ванную за тазом и ведрами. Домочадцы забегали по квартире, собирая кастрюли. — Эй, а ты что здесь делаешь? — поинтересовалась я у Ани, пробегая мимо комнаты Димки с очередным ведром. Заспанная Анюська, судорожно натягивала на себя джинсы, сверкая белой попой, затянутой в легкомысленные кружевные трусишки.

— Потом поговорим — пискнула девчонка, — сейчас некогда.

— В натуре, Нюсь. Давай быстрее — поторопил меня Гоша — а то уплывем.

Пупсик с Падлой, активно путались под ногами, мешая передвигаться и спасать имущество.

— Ты когда крышу залатаешь? — вызверилась я на мужа, мечтая надеть ему на голову, непонятно откуда взявшееся у нас, цинковое ведро и от души шарахнуть по нему половником. — У нас как дождь, так вселенский потоп. Обещал полгода назад заняться.

— Денег дай, займусь — огрызнулся любимый.

— За деньги и дурак крышу починит — зашипела я, стараясь, что бы дети не услышали нашей ссоры. — А ты попробуй бесплатно сделать. Руки тебе на что, блин? Что бы блины в рот засовывать? — ехидно поинтересовалась я, у надувшегося, как мышь на крупу, Гоши. — Короче, что бы крыша была отремонтирована через неделю, а то заберу Жорика и свалю к Катюшке. Ты меня знаешь — угрожающе пообещала и поскакала подставлять ведра под текущую крышу.

Дожди у нас шикарные. Южные. Небо улыбается, улыбается целый день, а потом, обидевшись в одночасье, на какую — ни будь человеческую проделку, вдруг надувается и злобно открывает небесные шлюзы, выливая на головы несчастных грешников миллионы литров воды. Слава богу, оно отходчивое. Обижается всего полчаса, час от силы. Но этого его демарша нам хватает, что бы квартира, которую Гоша зовет «обитель зла», превратилась в закрытый бассейн олимпийского резерва.

— Вашу мать! — заорала Таська, загрохотав по полу. Коварный Пупсик, все таки сделал свое черное дело.

— Ну, все, будет землетрясение в «Нурландии» — злодейски захохотал Димка, постоянно подкалывающий сестру, не существующей полнотой.

— Ослина — взвизгнула любящая сестричка и запустила в него пятилитровой кастрюлей. Димка увернулся, кастрюля врезалась в стену, отрикошетила и накрыла главного подрывника нашей квартиры. Падла взвизгнула и напрудила такую лужу, увидев которую, любая, мало — мальски уважающая себя лошадь, скопытилась бы от зависти, собрала бы пожитки и свинтила в густой туман, махнув на прощание хвостом.

— Ника написяла — обрадовался Жорик. Конечно, цирк такой. Родители, выпучив глаза, носятся по квартире гремя ведрами, старшие дерутся.

— Куда? — взревела я, глядя, как Ани тенью скользит по стене к выходу, надеясь смыться. — Мы с тобой не поговорили, молодая леди.

— Аааа, у матери совсем крыша поехала — загоготала дочь, — выражается, как тетки из сериалов.

Грохот смеха, сотряс терпящую бедствие квартиру.

— Дождь закончился — Жорик, единственный нормальный ребенок в моем доме, вместо того, что бы зубоскалить, стоял у окна и смотрел на улыбающееся солнышко, появившееся на чистом небосклоне.

— А ну в кухню все — гаркнула я, и зверским взглядом оглядела святое семейство, которое тут же притихло и, понурив головы побрело в направлении кухни.

— Нюсь, ну чего ты? — попробовал подкатить ко мне Гоша, но глянув мне в лицо замолчал и трусливо потрусил за мной.