Записки на кухонном полотенце

— Аааааа — взревел Гоша, и у меня упало сердце. Воображение тут же, нарисовало залитый кровью снег, на котором сиротливо лежит отрубленный палец, а то и рука. Отбросив щетку, я, не одеваясь, бросилась на улицу, ожидая самого худшего. «Вечерело» — как говорил один известный комик. Всклокоченная, в измазанном сажей халате, я бежала по лестнице, не чувствуя под собой ног.

Гоша сидел на скамейке, живой и здоровый, прихлебывая пиво из огромной бутылки. На лице его были написаны нега и блаженство. Димка, с удовольствием наблюдал, как Нгок, споро рубит дрова. Идиллия.

— Что тут у вас произошло? Кто орал — тихо спросила я.

— Аааааа — заорал муж, подавившись пивом. Спустя секунду, орали все трое. Нгок, отбросив в сторону топор, мелко крестился. Первым пришел в себя Димка.

— Да, это ж мать. То — то, я смотрю у говнодавы знакомые. Ты похожа на адского демона — заколыхался любящий сын. Вернувшись домой, я глянула в зеркало, и едва сдержала крик ужаса. Из волшебного стекла на меня смотрела черная физиономия, с топорщащимися во все стороны, белобрысыми волосенками, похожими на змей.

— Представь, сижу я, пью пиво — потом рассказывал Гоша, Таське — и тут появляется ужасное страшилище и, тихо так, почти шепотом говорит «Чего орете. Заберу всех вас в ад». Морда черная, глаза в пол лица горят. Я чуть не обделался.

— Ага, ага — кивала головой Таська, глядя на раскрасневшегося Нгока, совсем не слушая отца.

Печь топить Гоша любит. Даже не так. Гоша любит огонь, и все, что с ним связано. Обзаведясь сим полезным предметом, уродующим интерьер и без того не похожей на версальский дворец квартиры, мой благоверный первым делом пошел в магазин и накупил там кучу ненужных в принципе аксессуаров.

— Смотри, смотри — возбужденно тряс он у меня перед глазами тяжелой кочергой, рискуя оставить супругу без, и без того слабо видящих, глаз.

— Круто — кивала я головой, уворачиваясь от смертельного в Гошиных руках, оружия, словно заправский ниндзя.

— А это, видишь? — показывал мне любимый пылесос для чистки сажи, который, к слову, сгорел после второго использования и был любовно отволочен в, заваленный под завязку, подвал. Гоша никогда и ничего не выкидывает. Мало ли, а вдруг атомная война, тогда в хозяйстве все сгодится. Это его кредо.

Накормив домочадцев, я села на диван и расслабленно наблюдала, как священнодействует благоверный, из — под полуприкрытых глаз. Пришедшая, Ани примостилась рядом, старательно вывязывая кривой узор на уродливых носках. «Что б Димочка не мерз» — пояснила девчонка. Нгок и Таська, тут же играли в монополию, нещадно обманывая, покрасневшего, от злости, Жорика. Тихий, семейный вечер, прерываемая криками младшего сына «Мошенники» и «Дура»

— Ты не правильно вяжешь — сказал вдруг Нгок, взял из рук Ани, недовязанного уродца и споро исправил положение.

— Ты еще и вязать умеешь? — удивленно приподняла я бровь?

— Ну да. Бабушка научила — кивнуло головой «Сокровище», под торжествующим взглядом Таськи — между прочим, раньше вязание было мужским делом. — Гребаные дрова — взревел Гоша, пиная ногой корзину с поленьями.

— Нет — крикнул Димка, но не успел. Гоша схватил со стола бутылку с горючей жидкостью и от души ливанул прямо в разгорающееся жерло печи.

— Бам — грохнул взрыв, срывая с бутылки крышку, которую Гоша, как не мучился, так и не смог сорвать. Муж молчал, и эта тишина была настолько страшной. «Убило, Гошку убило» — раненой птицей билась мысль в моем мозгу, и я, как не силилась, не могла заставить себя приблизиться к любимому мужу. Крупное тело благоверного стало заваливаться с табуретки, размахивая пылающими руками. Кричали дети, Падла лаяла до припадков, Пупсик карабкался по горящей занавеске, спасаясь от огня.

— Ну, чего замерла — вдруг закричал раненым бизоном, упавший со всей силы на пол «труп». — Спасай хибару.

Крик вывел меня из ступора, и я бросилась на борьбу с огненной стихией. Сперва, потушила горящие, как у каскадеров в фильмах, руки любимого, набросив на них валяющуюся тут же курку дочкиного парня. Сорвала занавески, от души облила их водой, которую отстаивала для цветов. И позвонила в скорую. Врач, выслушав меня внимательно, хрюкнул, сказал — «Везите сами, тут полно таких танкистов. Ко всем не наездишься» и отключился.

— Ну, ты и орать — восторженно присвистнул Димка, отпаивая Ани валерьянкой.

Падла с Пупсиком, сидели тесно, прижавшись друг к другу и тихо поскуливали.

— Я отвезу Гошу в больницу — тихо сказал Нгок, одевая, прожженную в нескольких местах куртку.

Дымился диван, Жорик размазывал по лицу черные от копоти слезы, крепко держась за сестру, которая была бледнее мела. Апокалиптическую картину довершала развороченная дверца печи, выгнутая самым неестественным образом.

— Нет, ты видала, видала — возбужденно шептал Гоша, пока я надевала на него ботинки — я прямо как в «Неудержимых» горел. Прямо как каскадер. Эх, жаль не видел никто.

— Да, круто — вздохнула я.