Записки нечаянного богача

- Сон мне был, Тёма, - я покосился на Артема, но он никак не отреагировал на панибратское обращение, - служили два товарища, ага. В однем и тем полке, как положено. Третьем перегоночном. Поднялись они как-то в воздух с грузом для заокеанских воротил и особистом, что за грузом был приставлен следить. Да в грозу попали. Сильную. От курса отклонились. Движки встали, за иллюминаторами мрак и ужас. Особист парашютик хвать — и во мрак. А два товарища получили большой натуральный памятник. И вот думаю я после того сна — мог ли выжить чекист? Они — народ живучий, говорят.

- Стальные люди, да, - Головин подхватил мою почти напевную манеру и продолжил рассказ, - Говорили мне про генерала одного. Героический дед, краса и гордость. Только кличка была у него «Скаред». Вещи любил красивые, дам разных ценил, широко жить уважал. Как в рядах держали только. Так вот смотри, на пенсии стал он поисковые отряды собирать, да все на Русский Север, в эти примерно края. Но именно что примерно, тут же полторы сотни верст — допустимая поправка. Стали заинтересованные люди считать, обо что ему встали те поиски — и ахнули. Рассказали другим людям — те стали выяснять, откуда честный верный ленинец столько дензнаков раздобыл. И тоже ахнули. Такого дерьма накопали за генералом — волосы дыбом. А тут как раз один его внучатый племянник, тоже не чуждый прекрасного и дорогого, возьми да пристань к одному лотерейному победиле с дурацким разговором, да под запись…

- Сам ты победила! - не выдержал я.

- Еще какая, - задумчиво проговорил Артем, - ты себе, Дима, даже не представляешь... Смотри, я спать-то тоже люблю, и сны глядеть. И вот сон мне, Дима, снится: одна частная спецслужба и одна государственная внезапно, - это слово он тщательно выделил голосом, - заинтересовались совершенно простым и непримечательным гражданином. А у того из талантов — только проблемы себе создавать на пустом месте. Но в этом он — Бог, конечно… - и Головин замолчал.

- Так чем сон-то кончился? - не утерпел я.

- Сон-то? Не знаю. Проснулся я. Мне орут, у того простого гражданина показатели жизненно важных функций засбоили. Все три десятка датчиков какую-то пургу стали гнать. И дышать он перестал, и сердце остановилось у него, и похолодал он, как осенняя заря. А через сутки — пульс триста десять, давление пятьдесят на двадцать и температура сорок четыре по Цельсию. На всех тридцати датчиках. С тех пор я и не спал особо. Самому очень интересно, чем там все закончится…

Я посмотрел на Головина — и мне стало стыдно. Он один отвечал за меня в этом незабываемом путешествии. А я только и делал, что влипал в одну засаду за другой. Я протянул ему правую руку ладонью вверх:

- Прости, Тём. Стыдно. Виноват — совершенно искренне сказал, глядя прямо ему в глаза.

- Проехали, - он хлопнул по ладони, но мне показалось, что ему чуть полегчало, - скажи, гипотетически в том грузе из твоего сна про самолёт, примерно, плюс-минус, сколько весу… могло быть? - он смотрел чуть искоса, но с явной хитрецой и интересом. Я молчал, удерживая нечитаемую маску на лице. - Центнер? Два? Полтонны? Тонна? - Головин по одним ему известным признакам определял что-то, глядя мне в глаза. Видать, нечитаемым лицо было только для меня. - Две тонны с хреном?! Да иди ты?! - вот как, как он узнал?

- Все, Тём. Поговорили. Может, лучше было бы стоять молча, тополями? - спросил я у него.

- Не исключено. Но тогда не так интересно, правда же? - Головин всем своим видом демонстрировал, как выглядит детство, заигравшее в неожиданных местах.

- А теперь пошли обещание выполнять, - и я снова протянул ему руку.

- В дым? – с надеждой уточнил он, крепко сжимая мою ладонь.

- До изумления! - подтвердил я. И мы вернулись за стол.

Глава 25. Лорд не подвел. Заговор вскрыт.

Чинно посидели, «по-старому», как в народе говорят. Даже песни пели. Головин, правда, сперва всё пытался меня вывести, как мне показалось. То историю начнет интересную, да прервется, недосказав. То достанет пистолет какой-то хитрой модели. Еще пару месяцев назад я бы точно пристал с просьбами дорассказать байку. Раньше – и оружие попросил бы посмотреть, а то и пострелять. Совсем в юности – и на кулачках бы с ним сцепились, наверное. Теперь – нет, по всем пунктам. Слушал и кивал, делал удивленное лицо и говорил соответствующие моменту фразы. Но ни пьяного куража, ни синей агрессии не было и в помине. Казалось, из похода я вернулся, повзрослев лет на двадцать. Артём понял, что спровоцировать меня не получилось, и поглядывал с интересом. Натуралист нашелся, тоже мне. В штатском. Но под занавес вечера, а вернее тогда, когда сопки на востоке уже начинали светлеть, за столом мы остались вдвоем. Пели, кажется, «Ой ты степь широкая» и совершенно точно - «Черного ворона» и «Коня» Любэ. Ну, то есть со словами пел я один, Тёма только мычал. Но без урона чести офицера – в ноты попадал отлично.