Записки несостоявшегося гения

Я не тороплю его в свой кабинет. Пусть он рассматривает портреты, размещенные у нас

на самом видном месте. Слава Богу, это не портреты членов Политбюро, которые когда-то

красовались в каждом учебном заведении и моментально убирались в случае смерти

"партайгеноссе" или его преждевременного ухода в политическое небытие. Вы помните

тех людей с портретов, живых людей с мертвыми, как стершиеся монеты, глазами?

В нашей школе дети видят родные лица цадиков, великих праведников своего народа, выдающихся представителей разных времен, но одного могучего племени, живые глаза

которых знают все и видят все: и то, что было когда-то, и то, что происходит сейчас, и

даже то, что еще у нас с вами впереди. Если не верите, приходите к нам в школу, посмотрите сами, и вы мне скажете, что я прав.

А вот не прав я, возможно, буду в другом. Если рассказанную мне гостем историю начну

не с начала, а с конца. Представлю себе, например, мысленно карту юга Украины, проведу

условную прямую между двумя точками: бывшим селением Калининдорф (ныне село

Калининское) и моим любимым Херсоном; чуточку продолжу линию, так, километра на

два, и как раз выйду на грустный конец этой истории — к городскому кладбищу в

Камышанах.

Собственно, это кладбище — на самом деле самостоятельный маленький городок. Правда, на его тихих улочках вас не собьет быстрая машина, здесь легко дышится чистым

292

степным воздухом. Как и в любом живом городе, здесь есть свои районы, престижные и

не очень, В первых навеки поселилась благородная публика: крупные руководители, совпартработники, известные врачи и неизвестные мафиози, в последних — люди

попроще.

Именно здесь и получила свою последнюю прописку скромная супружеская пара –

Шулим Гершевич и Фейга Вольфовна Сокоряиские. Прожили они вместе, как говорят, душа в душу, ни много ни мало — 63 года и 5 дней. Очень везучие были люди. Когда-то до

войны имели большое хозяйство: кур, уток, гусей, крупный рогатый скот. Фейга была

образованным человеком, учительницей. Шулим — беспрекословным работягой, тружеником земли, покладистым и добрым. В свое время довелось ему хлебнуть лиха: воевал в первую мировую, помыкался в немецком плену. Оба они были из Винницкой

области, переехали в Калининдорф уже в 30-е годы.

Здесь следует немножко рассказать и об этом самом Калининдорфе. Говорят, селение это

было основано евреями-землепашцами еще в начале позапрошлого века. Жили люди, трудились, собирали урожай, молились в своих синагогах, растили детей. Несколько

позже появились там и немецкие переселенцы. Так что, селение было

многонациональным: евреи и украинцы, немцы и русские, — все жили здесь дружно, во

всяком случае, не мешая друг другу.

После революции — странное дело! — там почему-то создали сразу три сельсовета: еврейский, немецкий и украинский, начиналась новая национальная политика. В селе

были хедер, еврейская школа и даже два еврейских техникума, словом, учись — не хочу!

После 22 июня 1941 года, первым делом, выселили в Сибирь большинство немцев. Лишь

немногим удалось избежать этой горькой участи и остаться дома. Всех мужчин призвали в

армию, в селе оставались женщины, старики, инвалиды и дети.

Когда пришли фашисты, наступил новый орднунг: в один дождливый летний день более

тысячи евреев длинною колонной вывели из села, и больше о них никто и никогда ничего

не слышал. Просто были люди — и их не стало…

Внешне в селе вроде ничего не изменилось. Правда, еврейские дома охотно разграбили

соседи, но солнце по-прежнему всходило по утрам и медленно заходило уже

прохладными вечерами. Зима безмятежно сменила печальную осень.

Все шло, как и надо, некто Погалий, завотделом пропаганды и агитации райкома партии, оставленный для организации сопротивления, лично сам сопротивлялся не слишком

долго: в первый же день встретил оккупантов хлебом и солью, а после — служил им не за

страх, а за совесть, выдавая потихоньку уцелевших "юде". Это для нас, так сказать, информация к размышлению по поводу личной преданности официальных жрецов

большевистского режима. А вот из оставшихся в селении немцев как раз никто и не

замарался грязным пособничеством, не пошел служить в полицию, не выдал ни одного

несчастного. Так нужно ли было вообще гнать ни в чем не повинных людей на верную

смерть в холодные края? Помолчим немножко и мы в их добрую память…

Добрый украинский парубок — Семен Головченко, верный муж и всякой власти

законопослушный гражданин, самолично — подальше от греха! — отвел свою любимую

жену-еврейку с двумя малолетними детками прямиком в комендатуру и, уже выходя

оттуда (теперь холостой и бездетный), облегченно вытирал пот со лба натруженной

ладонью. Интересно, что сказал бы по этому поводу наш Хаим Бялик? Может быть, шкурничество и животная трусость мерзавцев все-таки вненациональны?

293

Как после выяснилось, наиболее активное, добровольное участие в массовых расстрелах

евреев принимал бывший шофер председателя райсовета Афанасий Ивченко, дети

которого до войны учились в еврейской школе, дружили с еврейскими ребятишками. Да и

папаша их славился по селу своей любовью к малышам и домашним животным. Так что и