Записки несостоявшегося гения

театра закроется к восьми вечера, а после — утомительная дорога домой, в другой район

города, неухоженные, со старой мебелью квартиры, в которых их давно и никто не ждет.

Разве что, висящий у зеркала в спальне портрет покойного супруга или жены, безмолвно

вопрошающий:

— Ну как, дружок? Не устал? Как прошел вечер? А помнишь, мы когда-то…

И книги на полке, которые в свое время были милы, а сегодня почему-то не хочется их

открывать.

Ну что, люди… Желаю вам доброго вечера, пусть вам повезет!

==================

ВОЗВРАЩАЮ ВАМ ИМЯ

Где еще, кроме моего родного Херсона, можно встретить могилу неизвестного генерала?

История, которую я хочу рассказать, о любви. Большой. О том, что за неё надо

платить. И как тяжело, иной раз, дается один шаг — всего один последний шаг! — чтобы

навсегда быть вместе. Всего один шаг.

Мне неизвестен день, когда всё это происходило; знаю лишь, что зима только начиналась, зато год могу указать точно: тысяча девятьсот восемнадцатый. А если тогда вьюжило и

365

пуржило, как сегодня, то куда, куда подевался белейший снег того далекого года, что

осталось от него, слепящего и изменчивого?

Я знаю, по крайней мере, трех наших краеведов, которых в разные времена

занимала эта история; и она для каждого из них превращалась в наваждение, потому как

постоянно в ней что-то менялось и не сходилось. То возраст главного героя, то детали его

биографии, а иногда просто незримо протестовал город. Старые открытки покажут, каким

был Херсон в начале прошлого века. Наслаждайтесь.

Но вот уехал мой друг Саша Карп, великий подвижник открытия в Херсоне первой

еврейской школы на юге Украины, на ПМЖ в Германию, копнул в тамошних архивах — и

всё вдруг заветным образом сложилось. До сих пор не верится.

Сразу признаюсь, что здесь не обошлось без авторских предположений. Поэтому, если кто-то отнесется к этой истории как к художественной, ничего не имею против. Ведь

авторский вымысел, завершающийся фактом, право на жизнь тоже имеет.

А теперь приглашаю вас в потерянный рай начала девятисотых годов! Его

сиятельство граф Алексей Сергеевич Лишневский — какое значительно, умное лицо на

старом фото! — впервые появился в Херсоне, в доме своего однокашника по военному

училищу, председателя Казначейской палаты Андрея Григорьевича Сочеванова в 1901

году.

Хроникер местной газеты «Юг» писал: «Генерал в отставке, граф Лишневский

недавно посетил солнечную Таврию, найдя своего старинного друга и приятеля господина

Сочеванова в полном здравии и порядке. В беседе же с губернатором, имевшей место

быть в дворянском собрании, его сиятельство сообщил, что охота на зайца-русака в

окрестностях обширного имения потомственного дворянина и кавалера господина

Саламатина, гостеприимно принявшего их с Сочевановым, была на удивление удачливой

и во всех отношениях приятной. Таким образом, наш край приобрел еще одного

влиятельного и высокопоставленного друга».

По-видимому, именно к этому времени следует отнести знакомство

шестидесятилетнего графа с Евгенией Павловной Саламатиной, супругой хозяина

поместья.

366

То ли красота здешних мест, то ли хорошая охота, а может что-то и еще, но

отставной генерал отныне стал навещать Херсон ежегодно.

Он подружился с семьей Саламатиных и теперь львиную часть времени своих

приездов проводил в их имении. Они часто приезжали в город, где Николай Ильич

Саламатин, инженер путей сообщения, служащий Одесской железной дороги, играл в

Дворянском собрании со своею компанией в карты, а в это время старый генерал, ссылаясь на духоту в помещении, охотно бродил по ухоженным аллеям Александровского

парка, ведя долгие беседы с сопровождавшей его Евгенией Павловной. Сегодня

единственным на всём белом свете свидетелем их задушевных бесед остался старый

красавец-дуб в центре парка, знакомый многим поколениям херсонцев. Как много он мог

бы поведать за два с лишним века своего существования, имей хоть малейшую

возможность с нами чем-нибудь поделиться…

Не знаю, о чем они говорили, но думаю, пожилой граф был человеком интересным.

Свою первую медаль за личное мужество он получил на огненных редутах Севастополя в

пятнадцатилетнем возрасте, вписав свое имя навечно в истою Крымской войны. После

сорока — много лет служил заграницей на дипломатическом поприще. Был вдов, а его

взрослые дети давно жили своими интересами и семьями в разных уголках великой

империи. Сам же граф имел особняк в Петербурге, пустовавший большую часть времени.

Глядя на старый снимок госпожи Саламатиной, можно понять, что влекло его к

этой чувственной породистой красавице, но меня, странным образом, занимает другое: что, несмотря на тридцатилетнюю пропасть меж ними, могло тянуть её к этому

невзрачному, битому жизнью и годами генералу?

Женское сердце, мягкое сердце — из какого горючего материала ты создано, если

высечь в тебе ответную искру может не только сила и молодость, но и робкое очарование

усталой мудрости и увядания?..

Как бы то ни было, но их история длилась долгие годы, а это значит, что и на

зыбкой почве странного притяжения столь разных во многом людей, нежданно может