Записки незаговорщика

Многоуважаемый Александр Иванович, прилагаю письмо, полученное мною только что из «Советского писателя». Не значит ли оно, что мое дело — проиграно, даже не начавшись? Н.В. Лесючевский рассматривает мое заявление, как жалобу ему — на кого? На него же? Ведь я знаю, что автор редзаключения — он. Я надеялся на рассмотрение в секретариате, а не у Лесючевского. Да и Вы так полагали.

Что делать? Как ответить на это письмо?

Экземпляров у меня нет — первый у Вас, второй потерян Кондрашевым.

При новом варианте рассмотрения рецензия Н.Л. Степанова вообще теряет смысл. Не так ли? Точно так же теряет смысл и Ваше заключение.

Неужели с этим придется согласиться? Все-таки надеюсь на обсуждение вопроса на уровне секретариата, как первоначально и предполагалось.

1 апреля 1972.

Я начинал понимать, что мой собрат-скептик прав: вот уже и стало ясно, что секретариат меня предал, переслав все мое дело моему противнику. Я с нетерпением ждал ответа от Орьева, — он мог написать, например, так: — Да, Вы правы, не следует посылать «Материю стиха» тому, кто ее однажды уже зарубил. Давайте обождем немного, а мы, юристы, добьемся, чтобы рукопись рассмотрел секретариат.

Но ответил он иначе. Он действительно сделал все, что зависело лично от него — попытался уговорить секретаря Союза писателей, ведавшего критикой и литературоведением, редактора журнала «Вопросы литературы» Виталия Михайловича Озерова, встать на защиту «Материи стиха». Но Озеров на его настояния не поддался. Орьев написал мне:

Уважаемый Ефим Григорьевич!

В.М. Озеров ознакомился с Вашим письмом и поручил мне передать Вам его мнение: в соответствии с просьбой В.М. Карповой (письмо в Ваш адрес от 27.III.72 г.), Вам следует направить рукопись «Материи стиха» в Главную редакцию издательства «Советский писатель». Виталий Михайлович полагает, что, возможно, руководство издательства само внесет необходимые коррективы в действия руководителей Ленинградского отделения…

А. Орьев

Председатель Правовой комиссии

Правления СП СССР

Со стороны это выглядит примерно так: Главная редакция, может быть, поправит ошибку, допущенную филиалом издательства, «внесет необходимые коррективы»… Но я знал, и не только я, но и Орьев тоже знал (а он был ближе к моему Скептику, чем к Оптимисту), что никто никаких «корректив» не внесет. Потому что не Ленинградское отделение совершало эти «действия», а сам Лесючевский. Потому что борьба шла против автора, посмевшего произнести «фразу». Потому что за спиной Лесючевского и его помощников стояла незримая всемогущая сила. Потому что — «сабля всегда права». И вот круг замыкается: снова все в руках Лесючевского. Черные собирались разыграть простую комбинацию и создать на доске матовое положение. Но я должен был выжидать: ход черных.

Этот ход был сделан — правда не так уж скоро, через восемь месяцев. В середине декабря я получил официальное, на красивом фирменном бланке, письмо с подписью В. Карповой, содержавшее отрицательный приговор моей рукописи.

Борьба окончилась или вступила в решающую фазу?

Скептик считал первое, оптимист — второе. И оптимист решил дать генеральный бой — ведь до мата, казалось ему, далеко: противник, против ожидания, своего хода не сделал, а скинул с доски фигуры и хватил партнера доской по голове.

И вот я получил рецензию профессора Л.И. Тимофеева, написанную по заказу издательства.