Записки о музыке. Пара фраз от Алексея Сканави

Австрийский композитор Карл Черни, до боли знакомый всем начинающим пианистам благодаря своим этюдам для фортепиано, был при жизни особенно известен как педагог. Сам он учился играть у Бетховена, а также брал уроки у Гуммеля и Клементи. А среди его учеников – Лист, Тальберг, Лешетицкий и многие другие знаменитые виртуозы 19 века. Интересно, что, помимо нескольких тысяч (!) этюдов различной степени сложности и на самые невероятные виды фортепианной техники, Черни написал немало сочинений и в других жанрах – симфонической, камерной, театральной и даже духовной музыки, в частности, 24 мессы и 4 реквиема.

Китайская школа фортепианной игры сейчас знаменита на весь мир, благодаря международным музыкальным конкурсам, в которых китайские пианисты могут сравниться по силе, быстроте и точности попадания разве что с корейцами и японцами. Несмотря на это китайская школа достаточно молода: развитие ее в какой-то момент прервалось на целое десятилетие и фактически началось заново после так называемой «культурной революции» 60-х–70-х годов прошлого века, когда западная классическая музыка в Китае была под запретом, а музыканты, ее исполнявшие и преподававшие, подверглись массовым репрессиям. Единственным произведением для европейских инструментов, не запрещенным в годы «культурной революции», был концерт для скрипки с оркестром «Любовники-бабочки», сочиненный двумя студентами Шанхайской консерватории, и то только потому, что был основан на древней китайской легенде и представлял собой фактически перепевы китайской народной музыки.

Единственный за всю советскую историю академик от музыки Борис Владимирович Асафьев в одной из своих работ написал, что «национальную музыкальную культуру можно считать существующей, если в ней созданы опера и симфония». Это замечание, неправильное по сути и, как бы сейчас сказали, неполиткорректное по форме подачи, послужило, тем не менее, импульсом к целому творческо-организационному тренду, когда композиторы из Москвы и Ленинграда направлялись целевым назначением в столицы союзных республик поднимать там национальные композиторские школы. Так на просторах СССР появилось множество псевдо-национальных опер и балетов с двойным (а иногда и с тройным) авторством, в частности, киргизские оперы «Манас», «Токтогул» и «На берегах Иссык-Куля», сочиненные как бы сразу тремя композиторами – Власовым, Малдыбаевым и Фере.

Известный в свое время дирижер Большого Театра Самуил Абрамович Самосуд рассказывал, что как-то он дирижировал очередным спектаклем в присутствии Сталина. И вот в антракте его вызывают в правительственную ложу. И «отец народов» с ходу говорит ему: «Товарищ Самосуд, что-то у вас сегодня спектакль без бемолей». Первой мыслью дирижера было то, что его просто разыгрывают. Но вся свита Вождя сидела с серьезными лицами – никто не посмел заметить, что «спектакль без бемолей» – это полная чушь. Видимо, кто-то просто пошутил, а Сталин воспринял это всерьез, и развернуть ситуацию назад уже было невозможно. Самуил Абрамович вышел из положения классическим способом современных психотерапевтов. Он ответил Вождю: «Большое спасибо за замечание, товарищ Сталин! Мы обязательно обратим внимание и добавим бемолей!»

Одно из самых широко известных произведений Петра Ильича Чайковского – это Танец Феи Драже из балета «Щелкунчик». Волшебные звуки челесты таинственным образом приковывают внимание даже самой неподготовленной части аудитории, для которой даже необязательно знать, что это за музыка. Более продвинутые слушатели, знакомые с оркестровой сюитой из «Щелкунчика», смогут узнать на слух еще Арабский танец Кофе и Китайский танец Чай. И даже связать все три пьесы в некую кондитерскую ассоциативную цепочку. И только те, кому посчастливилось познакомиться с этим чудесным балетом поближе, знают, что Фея Драже танцует Па-де-де с Принцем Оршадом (это такой сладкий напиток на основе миндального молочка), что помимо арабского и китайского танцев есть еще Испанский танец (Шоколад), что Танец пастушков и пастушек – это на самом деле Датский марципан, что знаменитый Трепак первоначально назывался «Русский пряник» и вообще все это происходит во дворце сладостей – Конфетенбурге!

Международным языком классической музыки традиционно считается итальянский. Такие слова, как allegro, crescendo, volta или da capo не нуждаются в переводе в любом уголке цивилизованного мира, где люди в состоянии читать ноты. Итальянские музыкальные термины со временем превратились в своеобразные заклинания, для понимания которых вовсе не обязательно знать сам итальянский язык. Но для самих итальянцев это еще и обычные слова, буквальный перевод которых иногда может открыть нам дополнительные возможности для понимания того, что порой бывает написано в нотах. Так, например, allegro буквально означает «весело», andante – «шагом», fermata – «остановка» (как автобусная остановка), а coda означает «хвост».