Записки о Панемской войне (СИ)

— Именно, — ответил помощник Свантессона, — когда-то в старые-престарые времена была такая забава: брать какую-нибудь историю и писать ее продолжение, добавляя новых персонажей, в том числе, саму себя: красивую, как Фрейя, храбрую, как Орлеанская Дева, верную, как Антигона, и умную, как Мария Склодовска. Видимо, в честь последней, такой чудо-персонаж и получил прозвище «Мэри Сью»… — побравировав своими познаниями в истории, он немного помолчал, отдышался от жара и продолжил, — Хотя я его понимаю, народу из дистриктов работать в прессе не дозволено, а ни одна капитолийская журналистка не согласилась бы на такую авантюру ни за какие бонусы. Трибутам можно запретить прикасаться к тебе, а как насчет переродков, лавин, вырванных с корнем деревьев, камнепадов, ловушек? Им не запретишь…

— В конце-концов, для Труде в этом деле нет ничего нового, — включился Бьорн, — вспомните ее репортажи с авантюр Руны Эгильсдоттер и Эйара Ньяльссона…

— Пришло время увеличить аудиторию ее премудрости за счет Панема? — Торвальдсон был по-прежнему язвителен, — Плутарх очаровал тебя своим проектом? Ты согласилась?

Девушка молчала, не представляя, что ответить. Улоф считал ее амбициозной выскочкой, что ей было хорошо известно. И ведь, ко всему прочему, он не был в этом уж так уж неправ. И как верно и ловко он вычислил всю ту гамму чувств, которую она испытала вчера, слушая Хэвенсби. И воодушевление, и какой-то необъяснимый восторг, сдобренный малой толикой страха, и предвкушение власти над тупыми зрителями, знакомое любому, кто делает картинку, и чувство превосходства над ничтожествами, которые на ее глазах будут резать друг друга, она же будет возвышаться, как вершина мыса Горн над беснующимся морем, над потоками крови, и ни одна ее капля не упадет на подол ее оранжевого платья. Присутствовала и тоска — Труде было определенно жаль Пересмешницу, хотя она и не болела за нее на прежних Играх. Ей больше всего хотелось, чтобы победила Лиса, и когда та наелась ядовитых ягод, Труде едва не разрыдалась в комментаторской… Но в Эвердин было нечто, заставлявшее испытывать к ней симпатию, какая-то загадочная притягательность, природа коей не была доступна пониманию. Она была из тех, кому хочется помогать, притом без всякой надежды на взаимность. Возможно, именно по этой причине, валльхалльская гостья и спросила Плутарха, что будет, если она почему-либо решит преступить закон жанра и вмешаться в ход игры. Распорядитель недовольно оборвал ее, дав понять, что последствия будут самые серьезные…

— Почему бы, на самом деле, не согласиться? — реплика Свантессона прозвучала для девушки более чем вовремя, — может быть, это будет способ, которым так или иначе мы найдем ключи к Сопротивлению…

— Как это возможно? — удивился Улоф, — мы оставим Труде здесь?

— Представим это как обмен посольствами. Думаю, совет и штатгальтер одобрят. Свяжемся с ними уже сегодня. Если только фройляйн Эйнардоттер, конечно, не против.

Она ничего не ответила. Схватив хрустальный кувшин, приспособленный ими под ковшик, она выплеснула все его содержимое на каменку и в клубах пара с радостным визгом побежала прочь…

========== 8. Там, где горы встречаются с небом… ==========

А что там у варваров диких творится