Записки о Панемской войне (СИ)

— Неужели я услышан, слава Доннару, — обрадовался Серен, — морник — сильнейший яд, тела, отравленные морником, бесполезны для донорства. И распорядитель решил, что лучше два живых победителя, чем еще два никчемных трупа… Продолжаем, господа, тур два, распорядок прежний! — на главный вопрос он, как можно было понять, так и не ответил, а во время драки, никто его уже больше и не спрашивал.

На этот раз, троица атакующих уже не мешала друг другу. Они попытались окружить Ялмара, Серен, думая, что подражает великому Паалу Кинижи (3), отвлекал его внимание выпадами с обеих рук, чтобы позволить Улофу в нужный момент сработать боевым цепом. В какой-то момент показалось, что тактика оправдала себя, охранник начал уставать, ему все тяжелее было реагировать на удары Бьорна и Торвальдсона. Но тут Свантессону показалось, что его стальной сабатон уперся в какую-то преграду. Еще секунда, и левая нога, зацепленная крюком спетума (4) сама поехала по паркету навстречу правой, и он со звоном всех своих металлических причиндалов осел на пол, неуклюже взмахнув руками. Поверх шума раздался резкий голос переводчицы:

— Опять трое на одного! Я уже пришла, Ялмар, восстановить справедливость.

Комментарий к 6. Анатомия “Голодных игр”

1. Фламберт - меч с волнистым лезвием.

2. Цвайхендер - двуручный прямой меч, наступательное оружие ландскнехтов.

3. Паал Кинижи - венгерский рыцарь, сын мельника, орудовавший двумя мечами.

4. Спетум - копье, дополненное крюком.

========== 7. Специальный корреспондент ==========

Все-таки это варвары…

— И тогда он мне опять говорит: «Ты мне нужна на арене!», а я ему: «Не смешно, мы уже посмеялись над этим», а он мне: «Да я и не смеюсь!»…

— Что за чушь, выпустить тебя против детей…

— Я его тоже об этом спрашивала… Он сказал, что в этот раз там будут не дети. Квартальная бойня… Участниками будут победители… В том числе, твоя тайная пассия, Бьорн. В ее дистрикте больше нет вариантов…

— Ты и с ними справишься, — Серен потирал ушибленный бок, — у тебя не осталось чуть-чуть этой чудесной мази?

— Если бы они все решили на меня наброситься, мне пришлось бы для начала долго бегать… — Труде словно не услышала последних слов оберландрата, — Но… в том и дело, что я никого не должна убивать… и меня, если ему верить, тоже никто не смеет трогать…

— Это как? — удивленный возглас прозвучал едва ли не хором.

— Ялмар, подкинь, что-то холодно… — отозвалась переводчица.

Баню валльхалльцы устроили прямо в каминном зале. Булыжники для каменки Ялмар наковырял из мощеного двора и оплел колючей проволокой, которую срезал с забора, ухитрившись отключить ток. На дрова пошло несколько деревьев из сада. Улоф и Серен сделали выгородку вокруг камина из портьер и притащили найденные в подвале особняка бочки, наполнив их ледяной водой из садового шланга. Камни калились в камине всю ночь, так что к окончанию утренней разминки, во время которой они еще по несколько раз поменялись оружием и составом обороняющихся и атакующих, парилка была готова…

— «Формат картинки требует замены», — девушка весьма удачно передразнивала манеру Плутарха, несмотря на то, что говорила сейчас на другом языке, — «Шоу Темплсмита исчерпало себя, оно уже не так цепляет зрителя, как того хотелось бы распорядителям. Нам и аудитории необходим свежий ход». Естественно, я начала изображать дурочку, спросила, при чем здесь я, и тут его понесло: «Представь себе, Рог Изобилия, трибуты готовятся к забегу, начался последний отсчет, а на крыше Рога стоишь ты в ярком оранжевом платье и весь Панем, и весь Валлхалл — вы ведь тоже смотрите наши Игры, не так ли — видит и слышит твои слова: «Привет всем, с вами на Арене ваш Специальный Корреспондент Фиделия Оптима. Вас ждут прямые репортажи из гущи событий, горячие интервью с участниками бойни, полный эффект присутствия от первого мгновения старта и до последней секунды финала. Смотрите уникальное, неповторимое, первое в истории Голодных Игр шоу «Специальный Корреспондент». Храните верность вашей Фиделии, оставайтесь с нами!»

Выпалив эти слова, Труде фыркнула, выскочила из импровизированной парной и, не прикасаясь к краям бочки, забросилась в нее всем телом с головой, подхватив в прыжке щиколотки ладонями и расплескав при этом добрую треть воды. Конечно, это было не то, как она любила — нырнуть, распарившись, в сугроб или в горную ледяную речку, но тут уж, как говорится, за неимением, пришлось обойтись тем, что было. Охладившись до дрожи, переводчица вернулась к остальным, вновь потребовав пара.

— Как ты думаешь, этот Плутарх в своем уме? — спросил ее тем временем советник, — При всем уважении к тебе и твоим способностям, ты ведь не говоришь так, как они…

— Я спросила его и об этом, разумеется… Он принялся воспевать мой нездешний акцент. Дескать, он слышал меня и видел в кадре, дескать, капитолийская манера раздражает дистрикты, а вот у меня речь просто идеальна. Всем здесь понятна, но ни для кого не своя…

— Ну да, ну да, он не называл ли тебя именем «Мэри»? — ядовито произнес Улоф.

— Мэри? — с удивлением переспросила она.