Записки о Панемской войне (СИ)

Командор ничего не ответил. Он никак не мог понять преклонения Труде перед Цецелией, которое был близок считать чем-то нездоровым. Хотя… эти детские впечатления и детские чувства, кто в них разберётся и кто поймёт. Если бы так спасали Энобарию, как это сделал бы он, окажись на месте Труде… Болеть за профи считалось в среде валльхалльских фрельсе делом постыдным и подлым, позволительным разве что для какого-нибудь тупого бонда. Как же, фрельсе должен быть великодушным и сострадательным, он должен сочувствовать слабым и несчастным жертвам, оказывая моральную поддержку тем, кто не имеет никаких реальных шансов на победу. И когда в прошлом году весь их мир охватила дошедшая до грани истерики эвердиномания, Бьорн особенно сильно и остро, острее и сильнее, чем в прошлые сезоны, почувствовал себя белой вороной. Как можно было не переживать за прекрасную Диадему? Как можно было не сочувствовать гордой и отважной Мирте? Как можно было не болеть за Катона и Марвела, отважных и умелых бойцов, достойных сразиться хоть с самим Хаконом Улофссоном? И майстерзингер переживал втайне от всех, скрывая свою тайную страсть еще пуще, чем в прежние годы, недоумевая, что все вокруг нашли в этой нескладной и косноязычной девке с излишне резкими чертами лица, неумело заплетённой косой, большими, как у мужика, руками и корявыми ступнями ног… О том, чтобы поделиться с кем-то, не могло быть и речи — ещё начнут подозревать — до всего надо было дойти самому. Собственно, по этой-то причине Бьорн и требовал от Труде в приснопамятный день приёма, чтобы та представила его Кэтнисс. «А всезнайствующий Сёрен решил, что и я влюблён в Пересмешницу! Это же надо быть таким тупым и самодовольным фанфароном»… Открытием стало, что в ней действительно что-то было. Знаток песнопений всех времён знал, что предки называли это «чарами», «магией» или «харизмой», заставляющей идти за собой целые толпы. Хотя сама она о том не знает и не умеет этим пользоваться… И, как знать, может быть, это поможет Энобарии остаться в живых… Пожалуй, это было единственное, на что Акессон мог надеяться.

— Выручать Цецелию, выручать Цецелию, — рассеянно повторял командор, глядя сквозь слегка озадаченную Бонни, — да… эта Шэнк, она скоро будет здесь. И нам было бы очень неплохо правильно понять друг друга…

***

Её принесли на носилках спустя примерно час. Она была такой же, как на фото, только смотрела на всё вокруг затравленным зверем и судорожно сжимала на себе одеяло, словно последнюю защитную оболочку. Бонни вспоминала себя и своё первое столкновение с валльхаллцами, которых она не сразу отказалась считать капитолийскими переродками, подозревая, какая страшная буря творится сейчас в голове у Пейлор, не понимающей ровным счётом ничего, что происходит вокруг неё. Зачем ей обработали её раны, какие муки её ждут, и кто все эти люди, что её окружают…

— Мисс Шэнк? — обратилась она к раненой женщине, получив сигнал глазами от Бьорна. Ответом было молчание и закрытые глаза.

— Мисс Шэнк?! Вы слышите меня? Я Бонни, я бежала вместе с Твилл, Вы же её знаете! — девушка сделала ещё несколько попыток, но Пейлор упорно не хотела говорить.

— Замолчи, капитолийский переродок, — выкрикнула она напоследок, — перестаньте мучить меня! Убейте!

— Она нам не поверит, — обескураженно выдавила Бонни. И в этот-то самый момент Бьорн заметил, что раненая бунтовщица открыла глаза, в которых блеснул интерес. Это была реакция на те четыре слова, которые были произнесены на валльхалльском наречии.

— Она нам поверит! — нарочито громко ответил командор, чтобы его родной нечеловечески грубый и экспрессивный язык эхом отозвался во всех глубинах слуховых органов Пейлор, — говори по очереди на обоих языках. И она убедится, что ты — не переродок.

И пока ставшая переводчицей девушка из Восьмого продолжала судорожно соображать что к чему, Акессон произнёс довольно длинную речь, смысл которой состоял в том, что бояться мисс Шэнк совершенно нечего, а сотрудничество может быть полезным для всех.

— Переведи ж ей, наконец, что скоро она увидит свою подругу Твилл… — в голосе Бьорна появились оттенки раздражения, — пока увидит на экране. Фредрик! — повернулся он к флаг-офицеру, — связь с Хауптштадтом! Попроси аудиенции у Фрейдис-Твилл Хольгарсдоттер. Скажи, что её ждёт неожиданная встреча и уточни время связи!

— Передал, командор! Извините, хочу напомнить, через две минуты старт Квартальной Бойни. Прикажете вывести на экран?

— Приказываю, Фредрик! Бонни! Переведи нашей гостье, что начало Бойни будем смотреть все вместе. Да! Доннерветтер! Здесь, в центральной!