Записки одессита. Оккупация и после…

Над нами, в комнатах Берты, проживал сотрудник МГБ довольно высокого ранга. По выходным его отвозили на охоту на «виллисе» и привозили назад с битыми зайцами и утками. Фамилия его была Воропаев. Он частенько позволял себе «расслабиться», и в таком состоянии бывал очень веселым и добродушным.

В этой семье росла дочь Люда, моих лет. Как-то, когда ее родители были на работе, она пригласила меня в гости. Ей захотелось показать себя хозяйкой и вела она себя соответственно. Семья занимала две комнаты, обставленные не шикарно, даже скромно.

На стене большой комнаты висело двуствольное ружье, видимо хорошее. Люда, подражая папе, открыла шкаф, в котором хранилось охотничье снаряжение: патроны, порох, гильзы, капсюли. Там же были высокие резиновые сапоги и телогрейки. Видимо, ее отец любил всем этим охотничьим снаряжением хвастаться перед гостями, и она тоже не удержалась.

Люда, как и ее отец, предложила гостю взять что-нибудь. Я выбрал коробку капсюлей, их было много.

Что с ними делать, я знал. Мы уже не раз клали на трамвайные рельсы пистолетные патроны. Проделали с капсюлями ту же операцию, разложив их через метр-полтора, за 30–40 шагов перед остановкой. Когда трамвай наезжал на капсюли, раздавалась довольно громкая стрельба и водители, не понимая ее причины, останавливали трамвай. Нам это очень нравилось.

Приобщение к культуре

Над комнатой семьи Андрущенко поселилась приехавшая из эвакуации коммунистка, билетерша Оперного театра баба Зина. Ее довоенная кличка была — Артистка. А еще соседи называли ее «самашечей». Она энергично «выводила на чистую воду» всех соседей — писала письма по месту работы, а если не знала куда писать, то отправляла доносы в МГБ.

По ее письму пришли к маме два милиционера. Они стали объяснять в чем соседка обвиняет наше семейство. «А вы выйдите в парадную, и спросите любых соседей, где живет сумасшедшая» — посоветовала мама. Они так и сделали. К нам они больше не вернулись. Не всем одесситам и не во всех дворах так везло…

Отец Толика погиб в начале войны, а мама, тетя Лида, перебивалась мелкой торговлей как почти все одесситки. После освобождения ей повезло встретить моряка загранплавания, и жизнь семьи наладилась. Официально зарегистрироваться они не могли. Любой родственник, побывавший «на территории, занятой врагом»… Дальше объяснять не нужно.

Но главная причина была в том, что Толик приревновал маму к новому мужчине, и сделал все, чтобы они расстались. Семья осталась практически без средств к существованию.

У Вити-Бени с братом Толей мама, тетя Ира, осталась без мужа после освобождения Одессы. Во время оккупации отец где-то работал в порту. Тетя Ира трудилась уборщицей в ЖЭКе, и на детей не получала никаких пособий. Голодали они страшнее всех известных мне семей. Виктора мама отдала в детдом, а сама с Толиком кормилась картофельными очистками, которые ей отдавали приехавшие из эвакуации соседи.

После 1947 года Витя вернулся домой. Он раздался в плечах, вырос и стал разговаривать по-украински. До отъезда он был слабее меня, а приехав, при малейшей размолвке стал заявлять: «Зараз як упыздю!» Некоторое время я обдумывал такую перспективу. Потом не выдержал, и вызвал его «стукаться».

Собрались во дворе школы № 117. «Болельщики» организовали круг, брат Толик был так уверен в победе Виктора, что даже заранее встал в воинственно-горделивую позу, которая сама по себе говорила: «сейчас получишь!» Вследствие своей худобы и богатого опыта участия в подобных мероприятиях я быстро взял верх. Победил убедительно. Оба брата с громким ревом направились домой. Угроз впредь не поступало.

Валера Ищенко по кличке «Кишка-пожарник» был в оккупации, но бабушка его держала возле себя, и так над ним тряслась, что не отпускала со двора, пока в город не вошли наши. И позже она не хотела, чтобы он водился с «уличной шпаной». Был и дедушка, который стал работать на восстановлении конденсаторного завода, а мама служила в какой-то столовой.

Отец Валеры погиб, но достаток в семье кое-какой был, и семья даже могла содержать собачку породы шпиц, которую выгуливала во дворе бабушка. Шпиц, когда оказывался на улице, крутился юлой вокруг себя, и лаял без передышки. Валера увидел, как «уличная шпана» ест акацию, и стал питаться цветками вместе с нами. Бабушка такого видеть не могла:

— Посмотрите, что вы едите — там же в каждом цветке червяки!

— Так они же из мяса! — возражали мы.

О пользе или вреде червяков мы не задумывались, выбора не было, «мясо» червей хрустело на зубах…

Мама Валеры хотела, чтобы сын играл с детьми «достойных родителей». А где их брать? Кругом одна шпана!

Судьба сжалилась над женщинами. Над их квартирой поселился демобилизованный капитан первого ранга Северного флота Егоров с сыном, дочерью и женой. Жена и дочь болели туберкулезом в тяжелой форме. Сын, Игорь, был нашим ровесником. Родители не стремились его отгородить от нас, просто уделяли должное внимание его воспитанию.