Записки одессита. Оккупация и после…

Вечерами в забегаловках негде было повернуться, и работяги покупали сразу по несколько стаканов «шмурдяка», чтобы не стоять повторно в очереди. Воздух к вечеру становился особенно спертым, даже зимой. После предупредительных окриков о закрытии винарки, посетители начинали расползаться в прямом и переносном смысле в разные стороны от входных дверей, по чьему-то меткому выражению, «как усцаны мухи». Отключались где угодно — вытрезвители появились значительно позже… Рано утром посетители опять собирались возле погребков, трясущимися руками пересчитывая «сармак». Денег почти всегда не хватало…

«Одесский язык», на котором общались «ханури», был мне понятен с детства. На нем разговаривали соседи не только нашей парадной. Когда я начал читать, то с удивлением обнаружил, что этот язык не совсем русский, не совсем украинский или еврейский, и даже не блатной. Редко кто из этих одесситов, а тем более «ханури», что-либо читал, и разговаривали люди на таком суржике по причине своей безграмотности.

Одесситы стали подражать Марку Бернесу, который играл роль нашего земляка в фильме «Два бойца». Артист даже не бывал в Одессе до того, а выговаривать мягко шипящие звуки его научили москвичи, попившие «шмурдяк» с нашими беззубыми «ханурями». Одесские обороты речи — это совсем другое, это — живой язык, от которого одесситы никогда не избавятся, как россияне «акать» и «окать».

Понимать тонкости одесского юмора лучше начинать с детства. Он всегда живой и адекватен ситуации. Пошутить по-одесски на заказ вряд ли получится.

«Хорошо тому живется…»

С осени 1947 года в парке им. Шевченко стали проводить областные выставки достижений сельского хозяйства. Возле украшенных венками из пшеницы, кукурузы, яблок и винограда павильонов играли духовые оркестры.

Вблизи стадиона за загородками стояли бугаи, выглядевшие так, как будто их одолжили у хозяев на Бугаевке, а коровы смотрелись как «слободские» — красивые и ухоженные. Откуда-то привезли свиноматок весом более 600 кг, их уложили в большие ящики с чистой соломой. По этим розовым свинкам бегали десятки поросят, они присасывались к ним, и музыка им не мешала.

В дальнейшем мне довелось видеть настоящих колхозных свиней в местах их обычного содержания. Бегали они по свинарнику и крутились, уворачиваясь от наседавших на них крыс. Выставочные экземпляры, вероятно, не убежали бы…

Одесситам показывали таких свиней, какие «будут жить при коммунизме», конечно, если доживут.

Возле стендов лежали огромные арбузы, дыни, очень красивые яблоки и груши. В последние дни выставки все это распродавалось и разрешалось пробовать. По этой причине мы из парка не уходили допоздна.

Коров доили доярки в белых халатах, и ничего не было удивительного, что одесситы запели: «хорошо тому живется, кто с молочницей живет!» А может, и правда, что молочницам тогда жилось хорошо, а с ними — тем более?

Одесса постепенно приходила в себя. Появились семьи, в которых, кроме матерей работали и отцы. Их благополучие резко отличалось от семей матерей-одиночек, в которых отцы погибли.

Люди стали приобретать что-то, и это что-то выходило из строя. Город реагировал моментально — появились мастерские по ремонту примусов, утюгов, радиоприемников. Вскоре их объединили в артели, из которых выделялась своими масштабами «Трудпобут». В ее составе работали большие мастерские по изготовлению плакатов, транспарантов, без которых советские праздники невозможно было представить.

Недолго бы руководитель любого предприятия веселился, если бы не обеспечивал своих подопечных наглядными атрибутами преданности идеалам коммунизма.

Артель «Трудпобут» процветала. Она занимала разные призовые места в соцсоревнованиях и была тем предприятием, куда стремились попасть на работу многие одесситы. Еще никто не боролся с пьянством, и при хороших заработках трудящиеся артели позволяли себе бывать в хорошем настроении. Когда клиент заходил в мастерскую, его встречали как лучшего друга, даже если он немного разбирался в технике, и знал, что нужно заменить в его примусе:

— Уважаемый товарищ, — извиняющимся тоном обращался клиент к крупному специалисту, — замените, пожалуйста, кожицу в насосе…

Слесарь брал в руки примус. Священнодействовал.

— О чем Вы говорите? Здесь же нужно отремонтировать весь подкачивающий агрегат!

Я сам имел возможность убедиться в высокой квалификации слесарей артели, когда надел на средний палец левой руки наперсток без донышка. Палец быстро распух, посинел и мне пришлось пойти в детскую поликлинику.

Хирург осмотрел палец, подавил на него, после чего покачал головой и обрадовал: «Молодой человек, я Вам помочь не могу… Но посоветую — обратитесь в мастерскую по ремонту примусов на Ленина угол Бебеля.