Записки питерской алкашни

Я, Мокрухин Николай Владимирович, в ночь с 18 на 19 Апреля подрабатывал на даче у каких-то шишек больших, и поскольку формат вечеринки был определён как "ирландский", меня, естественно, вызвали туда на роль лепрекона, ибо в силу врождённых дефектов роста, а также цвета волос, на эту роль я как раз очень даже подхожу. Что? Да плевать они хотели, что день Святого Патрика был месяц назад, мне что с того? Халтура и халтура. Выступил хорошо, а гости за это время до такого состояния, видать, надрались, что и меня тоже решили накачать, дескать трезвый ирландец – это непорядок в России и не важно, что он – лепрекон. Накачали они меня, конечно, знатно, я нихрена не помню, очнулся потом где-то в поле, но там было довольно хорошо. Иду себе, гуляю, и вдруг эти трое как выскочат – и давай мне втирать дичь какую-то. А я в образе ещё, ну ляпнул, что хрен им, а не золото, и ну деру от них! А потом чувствую, что-то в голову прилетело, я опять отрубился. Очнулся снова, башка трещит, на ногах хомут, чтоб не сбежал значит, и эти трое смотрят на меня, чуть не облизываются. Отдавай, говорят, золотишко! Ну я им, дескать, "откуда золото у бедного артиста, отпустите меня, что вы тут устроили, это – беспредел и произвол"! А мелкий тот встал и сказал, что или золото гони, или они меня сейчас по кругу пустят. Нет, гражданин начальник, мне что было делать? Я и сказал, что будет им золотишко, терять – то мне было уже ничего. Помурыжил я их часа три, думал может на людей каких нарвемся, а глядишь – может и на милицию, а как назло – только поля да птицы. Тогда толстый и говорит, что мол темнишь ты чет, братву значит кидануть решил, ну сейчас ты у нас закукарекаешь. Я и думаю всё, хана мне, продырявят в три смычка. Топнул ногой, да как заору, что вот оно место, прямо подо мной! Эти, кажись, не поверили нихрена, но лопаты достали и начали рыть, к тому же прибор ихний что-то там показывал. Вырыли горшок, вроде глиняный, а там реально золото. Монеты какие-то. Ну они его по рюкзакам распихали, мне тоже в карманы, видать, на радостях положили, ну, говорят, пока, не поминай лихом – и смылись. А я вышел, значит, на какую-то дорогу – смотрю наряд едет – совсем вовремя, блин.

– То есть вы утверждаете, что вам удалось случайно угадать месторасположение клада стоимостью в несколько миллионов рублей, а может даже и долларов? – капитан вопросительно вскинул бровь.

– Да получается так, – упавшим голосом ответствовал Коля. – Ну а кто знает, может я реально немного лепрекон? И может ирландские корни у меня?

Оперуполномоченный Козлов продолжал грызть карандаш.

– Заявление составлять будете? – спросил он, видимо всё для себя уяснив.

– Да нет, наверное, – ответил тот.– Я всё равно не помню лиц.

– Что ж, – пожал плечами капитан, – тогда можно пойти на мировую. Из найденного у вас 25% принадлежит вам, – он отсчитал ему 7 монет, – а остальное, – 21 золотой сыпался в ящик, – государству. Согласны?

Коля не был дураком. Он понимал, что лучше уйти с чем-то, чем загреметь на пару лет без ничего, и ответил твёрдое "да".

Дверь закрылась, а опер задумчиво смотрел на золото в ящике и пил дешевый растворимый кофе. Он уже представлял себе заголовки газет в том случае, если бы делу дали ход.

" Трое чёрных копателей пытались изнасиловать карлика на морковном поле"

" В Ленобласти орудует банда голубых копателей"

" Лепрекон – гей платит золотом"

Ну и далее по списку.

– Да, как же скучно я живу, – сказал он вслух и захлопнул ящик.