Записки простодушного. Жизнь в Москве

Там каждый вечер в час назначенный
среди тревожащих аллей,
со станом, пузырями схваченным,
идёт купаться Веверлей

и т. д.

А вот как писали бы разные авторы про серого козлика:

Пушкин:

Одна в глуши лесов сосновых
Старушка дряхлая жила,
И другом дней своих суровых
Имела серого козла.

Игорь Северянин:

У старушки колдуньи
крючконосой горбуньи
козлик был дымносерый, молодой, как весна.

Маяковский:

Скрипела старуха,
телега словно,
кха,
        кхо,
                 кхе,
                         кхи.
Великолепно мною уловлены
старухины все грехи.

Книжка так заинтересовала меня, что в читальном зале Ленинской библиотеки я всю её переписал от руки, а дома перепечатал на машинке (компьютеров тогда не было). Потом её размножили и переплели в количестве нескольких экземпляров — для коллег, пожелавших её иметь.

Пора подытожить колхозную тему. Ехать в колхоз не очень-то хотелось, но всё-таки это было как бы продолжение лета, работа на природе, новые люди, новые впечатления. И сейчас мы иногда с удовольствием вспоминаем поездки в колхоз.

Я — геолог

В 1971-м на время летнего отпуска я решил поработать коллектором в геологической экспедиции Института геологии Академии наук. Хотелось побыть немножко в чужой шкуре.

Прилетели в Сочи. На окраине города, на берегу моря поставили наш грузовик, разбили палатки. В группе — шесть человек. Два сотрудника Института геологии — профессор Вера Фёдоровна и молодой кандидат геологических наук Светлана (фамилии не помню), два коллектора (крушители камней, носильщики тяжестей) — я и молчаливый, исключительно добросовестный молодой татарин Рустам. И ещё — шофёр Александр Иванович и повариха Таисия — Та́я. Я про неё даже немудрящий стишок сочинил:

Скажи нам Та́я не тая́,
Готов ли наш обед,
Поймём мы, голод затая,
Нас любишь или нет.

Знакомились, набирались сил перед работой: купались, загорали, рыбу ловили. Забрасывали в воду перемёт — длинный шнур с прикреплёнными к нему кусками лески с крючком на конце. Наш шофёр Александр Иванович, «народный умелец», запасся в Москве ведром (!) червей и на своей машине вёз их через всю страну, за тысячи километров. Зато потом у нас с червями проблем не было.

Однажды закинули перемёт, вытаскиваем. Повариха Тая одну за другой снимает с крючков рыбу. Когда она дошла до очередной небольшой пёстренькой рыбки, Вера Фёдоровна закричала: «Не трогай! Скорпион!» Но было уже поздно. Та́я схватила рыбу и уколола ладонь острыми плавниками, в которых у этой черноморской рыбы содержится сильный яд. Тае оказали помощь в больнице, но всё равно рука долго болела, даже по возвращении в Москву.

Скорпионы, но не рыбы, а ядовитые насекомые, напоминающие по форме вертолёт, встречались впоследствии много раз. Даже при возвращении, на вокзале геолог Светлана, прихорашиваясь перед зеркалом, увидела, что на её куртке сидит скорпион.

Из Сочи мы на своей машине пересекли Грузию, с интересом рассматривая незнакомые места́. Вдали,

Там, где сливаяся шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры, —

виднелся воспетый Лермонтовым монастырь. Очень хотелось осмотреть его, но проехать туда можно было только сложным кружным путём и мы на это не решились («Близок локоть, да не укусишь»).

Остановились на юге Армении в живописном месте, на берегу небольшой речки. Оттуда, несмотря на большое расстояние, была видна величавая гора Арарат (высота — 5165 м). К ней, как известно, пристал Ной во время всемирного потопа. Мы отчётливо различали снежные склоны, даже тёмные виноградники у подножья горы. А вот царю Николаю II не повезло. Говорят, все пять дней, что он был в Армении, Арарат был скрыт облаками. Уезжая, Николай попенял Арарату: «Упрямая гора! Ты так и не показалась мне. Но зато и ты меня не видела».

До революции гора была на территории Армении, но добрый дядя Ленин подарил её Турции. В связи с этим вспоминается эпизод Гражданской войны. Финны вели переговоры с генералом Деникиным. Обязывались освободить от красных Петроград (Петербург), требуя взамен признания независимости Финляндии. Белые отказались. Они боролись за «единую, неделимую Россию». А большевики готовы были полстраны отдать, лишь бы остаться у власти.

Армяне никак не могли смириться с потерей библейской горы, даже изображали двуглавый Арарат, как символ Армении, на этикетках армянского коньяка, против чего резко протестовали турки.