Записки психотерапевта. Многообразие экзистенциального опытаобразие экзистенциального опыта

И вот бабушка в моем кабинете. Поразил ее внешний вид – крохотная, в тугом платочке на голове, отчего ее лицо приобрело кукольное выражение, но глазки внимательные, живые, в первые минуты знакомства обнаружились и слащавая манерность и предупредительность, характерные для эпилептоидной конституции с повышенной впечатлительностью, ранимостью, обидчивостью и злопамятностью, сужением кругозора, происходящего из конкретного мышления, и мстительностью, когда годами может вынашиваться план действий.

Передаю рассказ бабушки, которой оказалось сорок восемь лет.

– Был у меня, уважаемый доктор, кот, которого я очень любила, поскольку детей у меня не было. С какого-то времени он перестал ходить в лоток, и я повезла его в лечебницу, там сделали УЗИ и заявили, что кот не жилец: мочекаменная болезнь. Они могут усыпить его, если я захочу, но я отказалась, дорогой доктор, я отказалась, как можно! И я приехала с ним домой, а дома я живу не одна, а с братом, у которого шизофрения, и мы стали советоваться, что делать с котиком, и решили, что зачем ему умирать в квартире, брат боится сквозняков, форточки мы не открываем, и воздух не всегда свежий, дорогой доктор. И мы решили отнести его на улицу, на свежий воздух. Я нашла большую пустую коробку из-под сапог, я обычно не выбрасываю большие коробки – всегда пригодятся, – положила в нее котика моего дорогого, и брат посоветовал обмотать коробку скотчем, чтобы и не выпал и мало ли чего, так я и сделала.

– А потом? – спросил я, холодея. Сюжет для фильма ужаса.

– А потом я отнесла его на помойку, она у нас за домом, очень удобно, и там оставила около контейнеров.

– А как вы спали в эту ночь?

– Бессонницы, доктор, у меня нет, сплю как младенец, но утром я все-таки побежала на улицу, проведать, как он там, смотрю – нет коробки, у нас, уважаемый доктор, узбеки чисто убираются, грех жаловаться…

И вот о чем я подумал: придет ведь время, когда она сляжет и будет болеть, и брату это будет настолько невмоготу, что выкатит он ее кроватку на свежий воздух, за дом, и также обмотает скотчем, чтобы, не дай бог, не выпала во сне. А потом ко мне придет ординатор и попросит посмотреть одного старичка, который все время плачет.

Помощница академика

В клинике мне пришлось работать с известным академиком, она занималась молекулярной биологией, а ее древний род происходил от шведской королевской семьи. Стены ее квартиры украшали портреты почтенных старцев, выхваченных из тени, в манере Рембрандта Ван Рейна. Точно таких же строгих старцев с пронизывающим взором я видел в Институте святого Фомы, где мне пришлось читать лекции, МППИ арендовал лекционный залу иезуитов, интеллектуальный авторитет которых никогда не подвергался сомнению.

У академика была легкая степень дистимии и астенизация, она много и часто болела, жаловалась на суставы, характер ее был капризным и своевольным. Но это и полагалось академику, более того, это подчеркивало ее индивидуальность. Впоследствии я заметил, что ее капризность находилась под жестким контролем и напоминала особую форму кокетства, улыбка ее была часто мимическим упражнением, но глаза всегда оставались холодными. Наблюдая ее часто и в различных ситуациях, я увидел и почувствовал нечто глубинное и основательное в ее недюжинной натуре, ее эгоизм, в котором была вся ее энергия и вся ее сила. Впрочем, могу заметить, что за пределы эгоизма сила и не распространяется, будь то академик или паромщик на переправе.

У академика был сиамский кот, ее любимец, она жила одиноко, ни семьи, ни детей у нее никогда не было. В далеком Ярославле жили ее двоюродная сестра и две племянницы, по ее словам, они были «с дальним прицелом», и сестра как-то предложила прописать одну из девочек, но, наткнувшись на жестокосердный ответ, скорбно замолчала в гордыне ресентимента.

И в клиниках, куда она попадала довольно часто, ее настроение всегда отражало некоторое невезение, и связано это невезение было с помощницами, которых добывала для нее патронажная служба Академии наук. Она жаловалась мне, что, как нарочно, подбирают ленивых, тупых, жадных, великих притворщиц и обманщиц, но вот однажды, поздно вечером, раздался звонок, ее голос был неузнаваем – веселая, жизнерадостная, она сообщила мне, что в очередной раз сменила помощницу и хочет, чтобы я приехал и посмотрел на нее. «Представляете себе, у меня прошли суставы, и я написала две статьи в „Ланцет“!» – сообщила она радостно, а девочка – она из Бурятии, родилась в 400 км от Улан-Удэ и учится на третьем курсе Финансовой академии. Такие натуры всегда поражают: родилась на краю карты, в затерянном улусе, пределом мечтаний может быть только Улан-Удэ или Иркутск, нет, она летит в Москву, в Финансовую академию!

Я приехал и увидел ее. Это была очаровательная и очень воспитанная девушка. «Ну, как?» – спросила академик, когда девица ушла на кухню готовить чай. «Родник забил в Вашем доме – впервые за много лет», – ответил я.